Полкороля - [13]

Одем безрадостно цыкнул сквозь зубы:

– Крушитель Мечей уже спешит сюда, а, Хурик?

– Само собой. – Хурик отошел от лестицы и вытянулся во весь свой внушительный рост. – Старого медведя тянет на битву, что твоих мух.

– Надо собрать людей и через час выйти в море, – заявил Одем.

– Пора уходить? – спросил Кеймдаль. – Так быстро?

Как ни странно, Ярви почувствовал злость. Ему плохо, он устал и зол на собственную слабость, на дядину жестокость и на мир, устроенный так, а не иначе.

– И это – наша месть, Одем? – Он обвел рукой горящий город. – Месть женщинам, детям и старикам-крестьянам?

Голос дяди прозвучал, как обычно, тихо и ласково. Ласково, как весенний дождик.

– Месть осуществляется постепенно. Но вам об этом переживать не стоит.

– Не я ли дал клятву? – прорычал Ярви. Последние два дня его несказанно бесило, когда к нему обращались «государь». А теперь он оказался взбешен еще больше от того, что дядя опустил это слово.

– Вы поклялись. И я это слышал, и, на мой взгляд, вы взвалили на себя неподъемную ношу. – Одем махнул на пленного – тот, стоя на коленях, с хрипом вгрызался в кляп. – Но он избавит вас от этого гнета.

– Кто это?

– Городской голова Амвенда. Он – тот, кто вас убил.

Ярви остолбенел.

– Что?

– Я пытался его остановить. Но подлец прятал нож. – Одем вытянул руку, и в ней оказался кинжал – длинный, с навершием из черного янтаря. Разгоряченного от подъема на башню Ярви внезапно обдало холодом – от подошв до корней волос.

– Я не перестану себя казнить за то, что появился слишком поздно, чтобы спасти горячо любимого племянника. – И бесстрастно, словно отрубил ломоть мяса, Одем всадил кинжал градоначальнику между плечом и шеей, а потом оттолкнул, сапогом ударив в лицо. На доски крыши хлынула кровь.

И Одем тихо, спокойно шагнул вперед, а у Ярви затряслись колени, и он отступил назад – к низким перилам и высокому обрыву за ними.

– Я вспоминаю ночь, когда вы родились. – Голос дяди был холодным и ровным, как лед на зимнем озере. – Ваш отец бушевал и бранил богов за ту штуку, которая росла у вас вместо руки. А я всегда улыбался, глядя на вас. Из вас получился бы превосходный шут. – Одем изумленно повел бровями и вздохнул. – Но неужели моей дочери и в самом деле придется выйти за однорукого недомерка? Неужто Гетланду достанется полукороль? Достанется кукла-калека на веревочке у матери? Э, племянничек… нет уж… дудки.

Кеймдаль дернул Ярви за руку и, лязгнув сталью, выхватил меч.

– Ко мне за спину, госу…

Ослепляя, на лицо Ярви брызнула кровь. Кеймдаль пал на колени, с клекотом схватился за горло, чернота заструилась меж его пальцев. Ярви скосил глаза и увидел, как угрюмый Хурик делает шаг назад, и в руке его нож, и от крови Кеймдаля лоснится гладкое лезвие. Со звоном и лязгом телохранитель уронил с плеча кольчугу Ярви.

– Наш долг – поступать на благо Гетланда, – произнес Одем. – Убейте его.

Ярви отшатнулся, не закрывая от изумления рта, и Хурик поймал его за грудки, ухватил за плащ.

Клацнув, массивная отцовская золотая застежка раскрылась. Внезапно освободившись, Ярви отскочил назад.

Деревянная перекладина подсекла его под колени, и, потеряв дыхание, он опрокинулся через перила.

Скала, вода и небо закружились над ним. Король Гетланда падал вниз и вниз, и вода ударила его, как молот бьет по железу.

И Матерь Море приняла его в свои холодные объятия.

Враг

Когда Ярви очнулся, его окружала тьма, лишь пузыри метались вокруг; и он скорчился, скрутился, забился изо всех сил – охваченный простым стремлением выжить.

Должно быть, у богов имелись на него виды: когда ребра уже разрывало изнутри, когда надо было вдыхать, уже все едино – воздух или морскую воду, голова вдруг пробилась наружу. Ослепленный брызгами, он кашлял, молотил руками и ногами, его тянуло вниз, вертело и швыряло в бурунах.

Новая волна понесла его на камни, и он сумел продержаться за раковину моллюска и скользкий пучок водорослей ровно столько, чтобы еще раз вдохнуть. Он расколошматил пряжку и стянул с себя влекущую на дно перевязь. Мышцы ног ломило от боли, пока в борьбе против беспощадного моря он брыкался, избавляясь от свинцовых сапог.

Он собрал остатки сил и, поднявшись вместе с волной, дрожа от напряжения, выволок тело на узкий каменный уступ, где под солеными каплями лежали медузы и торчали конусы морских блюдечек.

Выплыть из моря живому – большое везение. Увы, Ярви почему-то так не казалось.

Он в заливчике, с северной стороны укреплений. Сюда, на небольшой, огороженный зубчатыми скалами участок, неслись пенные буруны и точили камень, хлестали, плескали и разлетались искристым ливнем. Он соскреб мокрые волосы с лица, отплевался соленой водой. В горле першило, обе руки – и здоровая и больная, в царапинах и порезах.

Опрометчивое решение снять кольчугу спасло ему жизнь, но стеганый поддоспешник оплыл от морской воды. Дергая за ремни, он, наконец, сумел его скинуть и съежился на холодном ветру.

– Где он, вишь его? – послышался голос наверху, так близко, что Ярви распластался на слизистом камне и прикусил язык.

– Да помер он. – Новый голос. – Разбился о скалы. Он теперь у Матери Моря.

– Одему подавай его тело.