Полка. О главных книгах русской литературы - [119]

И повествователь, и персонажи постоянно говорят о непристойности отсутствия носа, но никогда не называют причину прямо. Объявлять через газету об отсутствии носа — это «неприлично, неловко, нехорошо!» Частный пристав уверен, «что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких майоров, которые… таскаются по всяким непристойным местам».

Первая редакция «Носа» завершалась открытой экспликацией эротического подтекста: «„Ей, Иван!“ — „Чего изволите-с?“ — „Что, не спрашивала ли майора Ковалёва одна девчонка, такая хорошенькая собою?“ — „Никак нет“. „Гм!“ — сказал майор Ковалёв и посмотрел, улыбаясь, в зеркало». Нос так или иначе связывается с женской темой и в других произведениях Гоголя. Примечательна развёрнутая каламбурная метафорика в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: «Я признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы, или носы наши ни на что более не годятся».

Почему коллежский асессор Ковалёв называет себя майором?

«Он два года только ещё состоял в этом звании и потому ни на минуту не мог его позабыть; а чтобы более придать себе благородства и веса, он никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда майором». В газетной экспедиции[562] Ковалёв перебирает формулировки: «Вы можете просто написать: коллежский асессор, или, ещё лучше, состоящий в майорском чине».

Приравнивание одного чина к другому было возможным благодаря Табели о рангах — системе (буквально: «таблице») соответствий между военными, гражданскими и придворными чинами, введённой в 1722 году Петром I. Табель утверждала меритократический принцип организации общества: статус человека определяется его заслугами перед империей, а не знатностью или богатством. В бюрократизированном российском государстве сущность петровской реформы выхолащивалась — система чинов и званий стремилась стать единственным регулятором отношений между людьми, в том числе за пределами службы.

Все чины были ранжированы по XIV классам (I — высший, XIV — низший). Коллежский асессор — гражданский чин VIII класса, которому соответствовал армейский чин майора. Чин этот был самым низким из привилегированных чинов. Начиная с VIII класса чиновник удостаивался специального упоминания в газетах при въезде и выезде из города. Так, в каждом номере «Московских ведомостей» печаталось «Известие о приехавших в сию Столицу и выехавших из оной осьми классов особах». До 1845 года VIII класс давал гражданским лицам право на потомственное дворянство (мы не знаем, был ли Ковалёв дворянином по рождению или по выслуге). Для сравнения: герои «Записок сумасшедшего» и «Шинели» Аксентий Иванович Поприщин и Акакий Акакиевич Башмачкин всего одним классом ниже Ковалёва. Они титулярные советники (IX класс), и судьба их, как учат в школе, «воплощает трагедию маленького человека».

Отчего же Ковалёв предпочитал именоваться майором, а не коллежским асессором? Ответ на это даёт полное название петровской Табели: «Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше прочих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был». Иначе говоря, при равенстве класса военный чин считался выше гражданского. Ковалёв хитрил, как бы добавляя себе ползвания по сравнению с прочими коллежскими асессорами. Той же хитростью он пользовался как формой лести: «знакомого ему надворного советника» (чин VII класса) «он называл подполковником, особливо ежели то случалось при посторонних». При этом закон прямо оговаривал недопустимость такой практики: «Запрещается гражданским чиновникам именоваться военными чинами»[563]. Итак, перед нами прохиндей хлестаковского типа, любитель попользоваться привилегиями — как законными, так и незаконными. Ещё одна говорящая подробность: Ковалёв покупает «какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена». В свете этих деталей наглое самозванство Носа представляет собой гротескную проекцию мелкого самозванства Ковалёва.

В тексте есть ещё одна важная деталь: «Ковалёв был кавказский коллежский асессор». Что это значит? По решению правительства, «для предупреждения недостатка в способных и достойных чиновниках» производство в коллежские асессоры на Кавказе, «по удалённости сих мест», проходило с послаблениями по отношению к установленному порядку — без сдачи специального экзамена и без наличия университетского образования. Выражение «ехать на Кавказ за чином коллежского асессора» неоднократно встречается в художественной и мемуарной прозе того времени. На это и намекает повествователь: «Но между тем необходимо сказать что-нибудь о Ковалёве, чтобы читатель мог видеть, какого рода был этот коллежский асессор. Коллежских асессоров, которые получают это звание с помощию учёных аттестатов, никак нельзя сравнивать с теми коллежскими асессорами, которые делались на Кавказе. Это два совершенно особенные рода».