Полька - [28]

— А шоколад можно? — Из всех удовольствий остается только одно.

— Конечно. После обследования лежи, слушай музыку и ешь конфеты. Бывают бели, кровотечение… если вдруг сильное, немедленно звони. — Она включает аппарат. Фильм о спиритическом сеансе:

Появляется белая мгла, в ней сгусток — человеческая фигурка. Пришелец из иных миров, избравший меня своим медиумом. Встряхивает косточками, выгибает позвоночник. Несмотря на то что виден скелетик, это никакой не танец смерти — это танец жизни. Такой живчик, червячок. Вытягивает ножки, и вдруг раз — кувырок через голову! Акробатика, гимнастика. Он чувствует, что на него смотрят. Играет с нами в прятки, шныряя по матке туда-сюда, выставляя на всеобщее обозрение то пятку, то попку.

Выпрямляет лапки. Руки? Трепещущие крылья! Два месяца тому назад заключенные в кокон, приклеенные к личинке, сотрясающейся от ударов сердечка. Я не чувствую толчков этого гарцующего призрака. Петр углядел многозначительный взмах лапкой в нашу сторону и шкодливую физиономию. Видно, проезжая по животу, датчик пощекотал и Малыша.

— Думаю… пятнадцатая неделя. — Медсестра заканчивает осмотр. — Очень живой ребенок, следовательно, хорошо развитый, здоровый…

… отказаться? Вытереться, натянуть трусы и сбежать? Здоровый…

Входит врач. Седая дама в очках.

— Бригитта, — представляется она и протягивает руку, пригвождая меня к кушетке.

Они обсуждают с медсестрой предлежание плода.

— Это хороший знак: Бригитта — моя патронесса. — Петр гладит меня по вспотевшему от страха лбу.

— Только смотри, чтобы они не укололи ребенка, обещаешь?! Следи за ними…

— Расслабься, я сама через это прошла. Не больно, честное слово. — Медсестра готовит иголку толщиной с волосок.

— Я могу закричать, — предупреждаю я.

— Никаких неконтролируемых движений, помни о ребенке.

Я стискиваю зубы, жду укола. «Пс-с» — отвратительное, сдавливающее ощущение, будто кто-то копается в твоих внутренностях.

— Она сделала прокол, — шепчет Петр. — Малыш далеко от иглы, он скорчился в уголке.

Такое ощущение, что меня проткнули, продырявили герметическую упаковку. Вместо воздуха брызгает мутная вода, ее собирают в пробирку. Я больше не выдержу. Сжимаю ногтями ладонь Петра.

— Все. — Бригитта заканчивает обследование.

На коже ни следа. Раненая, встаю, опираясь на Петушка. Каждый шаг — потрясение.

— Через две недели пришлем результаты… если что-то не так… из клиники позвонят раньше.

25 октября

Выкидыша не случилось, я не выронила ни капельки.

Сколько можно лежать? Короткая прогулка на берег озера под небом номер 0.17. Я поймала себя на том, что ищу на облаках пометки, как на баночках с краской для росписи по шелку: оттенки серого 0.16—0.18.

Собираются в дорогу пушистые канадские гуси. Они прилетели на озеро с севера. Распугали наших обычных, прилизанных гусынь. Пользуясь тем, что они тут транзитом, канадцы без зазрения совести обделывают мостки.

Ночью слышим скрип, словно кто-то расхаживает по старым небесным половицам. Открываем окно, над нами кружат гуси — перекрикиваются, готовятся к отлету. Зовут тех, кто слишком высоко взобрался — на восходящую луну.

Раздеваюсь перед сном. Вся одежда сброшена, но что-то остается, слишком тяжелое, не мое. До чего же хочется отстегнуть этот живот! Плоско и спокойно вытянуться рядом с Петром.

26 октября

Гормональные скачки — единственный вид спорта, который я могу себе позволить. Я капризничаю.

Для Петушка никаких проблем не существует.

— Моя проблема — это ты… Ты будешь хорошим отцом?

— ??? — Вопросительный взгляд, но без моих скандальных интонаций.

— Ты переедешь в Польшу?

— Откуда я знаю… Вдруг я не найду работу… Нам и здесь хорошо.

— Это тебе хорошо… Я не хочу здесь жить, не хочу… Я не смогу привыкнуть, мне не к чему привыкать… Камни и лес, холод, не с кем поговорить. Ты донор жизни, распылитель: «пшик» — и больше тебя ничего не интересует, что со мной, где…

Санатории надо бы устраивать не для одиноких матерей (пока еще не одиноких), а для матерей, переживающих кризис, чтобы не приходилось сразу бежать под крылышко к мамочке или подружке. Чтобы дать возможность все обдумать. Залатать дырки от вырванных друг у друга сердец.

27 октября

Я не толстею. Судя по книгам, пора — от двух с половиной до четырех кило. Живот пухнет и, словно шарик, приподнимает меня над весами. Почти пустой — ребенок не больше нескольких сантиметров. Кончается шестнадцатая неделя, Малышу уже пора толкаться. А вдруг он все-таки нездоров? Что-то бурчит, переливается… наверное, воображение. Никаких толчков.

Я обжираюсь, розовею. Петр — уставший, измученный работой. Я расту, а он тает. Снедаемый будущими заботами? Я стыжусь своего румянца на фоне его запавших щек.

28 октября

Утром — сумрачное желание, с закрытыми глазами навстречу друг другу.

И второе пробуждение, перед работой. В два разгибаю спину и отхожу от компьютера. Рысцой в лес. Перестало лить — но лишь на какой-нибудь час: похоже, что небо, пропустив пешеходов, снова затягивается тучами, припускает мелкими стежками дождя.

Набрала я все-таки свой килограмм — вместе с одеждой и обедом.

Когда я вспоминаю (странное воспоминание — животом, а не головой), что он зародился внутри меня, хочется сбежать. Мгновение побыть в одиночестве.