Полк, к бою! - [15]

Из землянки мы с комиссаром вышли вместе. По-прежнему моросит холодный дождь, темно. В небо одна за другой взлетают немецкие ракеты. При их неверном свете вражеские пулеметы прочесывают огнем нейтральную полосу. Делают это гитлеровцы неспроста. Прошлой ночью наши разведчики захватили несколько пленных. И наоборот, все попытки фашистов утащить из нашей обороны хотя бы одного "языка" не имеют успеха. Вот сейчас и нервничают.

На опушке леса, у шоссе, мы расстаемся с Иваном Ивановичем.

Через несколько минут до меня донесся топот ног и приглушенный говор. Люди шли по кювету. Не дойдя до угла опушки леса, остановились. По голосу, отдававшему команды, узнаю младшего лейтенанта Елинского. Подхожу, здороваюсь с бойцами. А Елинского спрашиваю:

- Ну, успокоился? Входишь в курс дела?

- Понемногу.

Еще утром, когда я объявил Елинскому о его назначении командиром роты, он воспринял это как-то неохотно.

- Может, кто бы другой? - попытался отказаться младший лейтенант.

Но я настоял на своем. И не без оснований.

Елинский прослужил в роте около двух лет. Скромный и застенчивый, он почему-то всегда сторонился начальства. Потому-то в свои двадцать пять лет и считался самым обыкновенным взводным, которому, мол, еще надо и надо приобретать командирские качества. Бои же показали, что эти качества у Елинского уже есть. Его взвод сражался стойко, сам младший лейтенант проявлял смелость, ясность мышления и находчивость. Не было сомнений, что он справится и на роте. И вот сейчас он командует ею. С часу на час все смелее, уверенней. Ничего, войдет, как говорится, во вкус.

* * *

Вскоре подошли выделенные для работы команды и из других рот. А также артиллеристы, пэтээровцы. Всего собралось сто двенадцать человек.

Расставив личный состав по рабочим местам, мы вместе с Елинским пошли на левый фланг района обороны. Не доходя до шоссе, услышали вдруг крепкие русские словечки. А затем тог же голос сказал: "Все Подмосковье, что ли, решили перерыть? Ох уж это мне начальство! Думает, что если нароем окопчиков, так и остановим ими фрица? Черта с два! Сюда пушек да танков поболе надо, вот тогда..."

Мы поравнялись с говорившими. Их было двое. Один красноармеец молча копал большой саперной лопатой землю, а другой, низко нагибаясь, малой лопаткой подчищал за ним дно окопа. Он-то и вел такие разговоры.

- Кто будете? - спросил я, подойдя к работающим вплотную.

- Свои, кто же еще, товарищ комбат, - неохотно ответил тот, что поносил окопные работы.

- Как фамилия? Давно в роте?

- Гущин. Красноармеец Гущин, - поправился боец. - В роте третий день...

- Откуда прибыли?

- С пересыльного.

- Были в окружении?

- Были и в окружении, - теперь уже со злостью ответил он.

- Где попали-то?

- Последний раз под Малоярославлем. А отступал аж от Могилева.

Боец так и сказал: "под Малоярославлем".

Я его поправил:

- Под Малоярославцем. - И продолжил: - Ну и что, разве вы там не рыли окопы?

- Почему, рыли. Да их фашист обходил стороной. Ткнется, бывало, на огонь нарвется - да и назад.

- Значит, когда у вас были окопы, он не шел на вас? А где их не было или они были просто плохо отрыты, то наступал и обходил, брал в кольцо, так?

- Выходит, что так, - буркнул Гущин.

- Нехорошие разговоры ведете, красноармеец Гущин! - повысил я голос. Вместо того чтобы рассказать людям правду о том, как фашисты, натыкаясь на подготовленную оборону, получали отпор и откатывались назад, а затем искали лазейки, места, где не было обороны или она плохо была подготовлена, и там, наступая, окружали тех, кто хорошо оборонялся, вы ворчите и размагничиваете людей. Надеюсь, бойцы все-таки услышат от вас, уже повоевавшего, эту правду и поймут, что с хорошо подготовленной обороной легче бить противника, что окопы защитят их и от осколков, и от пуль, и даже от танков врага.

- Да я что, товарищ комбат... Это так, к слову пришлось.

- Вот что, Гущин, на перекуре обо всем, что говорили мне, расскажете своему взводу. На втором перекуре - другому взводу, всем остальным.

- А как же мои пять метров? - спросил Гущин.

- Какие пять метров?

- Наш командир взвода, товарищ комбат, приказал нам с Козловым за ночь отрыть пять метров траншеи.

- Товарищ Елинский, - обратился я к командиру роты, - пусть Гущин за ночь обойдет всю роту и те подразделения, которые прибыли сюда, и всем расскажет, о чем мы говорили. А норму ему уменьшите.

- Эх, какой же я дурак! - удаляясь, услышал я слова Гущина. - Комбат, конечно, прав, рыть земельку-то надо, без окопа ты как прыщ на одном месте.

За работой незаметно пролетело трое суток. Гитлеровцы все это время вели себя относительно спокойно. В бинокль было видно, что они тоже роют окопы. Только вот их снайперы непрерывно охотились за нашими людьми. Да артиллерия от пристрелки то и дело переходила к массированным налетам по переднему краю, по глубине нашей обороны.

Инженерные работы в батальоне тем временем продвигались не так быстро, как хотелось бы. Недоставало больших саперных лопат, пил, топоров. Приходилось выдавать одну лопату на двоих, а то и на троих. Рыли посменно. Пять метров на двоих - норму, которую установили во второй роте, никто, естественно, не выполнял. Отрывали, самое большее, три с половиной - четыре метра траншеи.