Политология - [57]

Что же вышло на деле?

Принцип «открытого общества» при его последовательном демократическом применении инициирует два процесса: легитимации власти и легитимации собственности. Легитимность власти на основе идеологии «открытого общества» означает нормальную соревновательность множества партий, платформ и программ вместо былой монополии партии-авангарда. Легитимность собственности означает ее приватизацию на основе принципов народного капитализма: акционирование крупных предприятий с преимущественной продажей акций внутри производственных коллективов, широкого использования кредита и лизинга, гласных конкурсов и аукционов.

Если бы эти два принципа легитимации в самом деле согласованно сработали, мы получили бы в России устойчивый парламентский режим, имеющий массовую социальную базу и свободный от идеологического лицемерия. На деле, однако, случилось другое. Бывшая номенклатура решила монополизировать процесс приватизации, не допустив к нему потенциальных предпринимателей из народа. Для этого сначала «отпустили» цены и только после того, как спровоцированная этим гиперинфляция в считанные недели уничтожила многолетние сбережения населения, объявили приватизацию. При этом она носила в основном закрытый характер – в рамках предварительных списков прежних «товарищей по партии» – и основывалась на телефонном праве и других привилегиях, связанных со своекорыстным использованием бюджетных средств номенклатурными нуворишами.

В результате мы получили номенклатурный, или олигархический, капитализм, собственность которого носит нелегитимный характер, противоречащий принципам «открытого общества» – демократической соревновательности в условиях гласности и равных правил игры. В этих условиях новому господствующему классу было выгодно ограничить принцип «открытого общества» и принцип легитимности исключительно той сферой, которая относится к «формальной демократии», к политическому представительству. Вопрос о применении принципов «открытого общества» к процессу приватизации, к тому, что касается собственности, постарались поскорее закрыть и замолчать.

Так возник режим, основывающийся на откровенно противоречивых принципах: «открытого (хотя и с явными отступлениями) общества» применительно к сфере политики и «закрытого» – применительно к сфере экономики, к сфере собственности. Ясно, что это противоречие носит временный характер: либо олигархический капитализм, имеющий узкую социальную базу и нелегитимную собственность, окончательно отбросит принцип «открытого общества» применительно к политике и установило свою диктатуру, либо молодая российская демократия, в интересах своего выживания вынуждена будет расширять свою социальную базу посредством применения принципов «открытого общества» к отношениям собственности.

Есть здесь и еще одна проблема, касающаяся уже социальной базы самого принципа «открытого общества». Выше уже отмечалось, что в нем заинтересованы главным образом сильные и приспособленные, недовольные тем, что их инициатива и энергия не находят законного применения. Эти проблемы нереализованных возможностей социально мобильных групп обществ относятся к вопросам демократии свободы. Но наряду с этим существуют еще не менее серьезные проблемы, связанные с вопросами социальной защиты менее мобильных и приспособленных слоев общества, со всем тем, что касается социальной интеграции маргиналов и неадаптированных, дабы они не ушли окончательно в социальное подполье, в гетто. Различные общества и режимы демонстрируют неодинаковую восприимчивость к этим проблемам.

Там, где властная элита, политическая и экономическая, обладает ясно выраженной национальной идентичностью и считает «этот народ» своим, вопросы социальной защиты и реабилитации неприспособленных рассматриваются как приоритетные, ибо речь идет о помощи соотечественникам – носителям той же самой традиции, тех же заветов и ценностей, которые дороги всем. Но если мы имеем дело с феноменом расколотой нации, правящая элита которой вместе с поддерживающими группами чувствует себя «внутренними иммигрантами», действующими в «инородной среде», то проблемы социально незащищенных слоев населения отодвигаются на второй план либо вообще игнорируются – во имя идеологической последовательности или экономической эффективности. При этом, вопреки тому, что обычно в таких случаях утверждается, принцип «открытого общества» не только не торжествует в действительности, но неизбежно и неуклонно нарушается. В самом деле: если действует принцип единой нации и единого пространства модернизации и демократизации – без изъятий, относящихся к презираемым «париям и изгоям», то это благоприятствует практикам в духе «отрытого общества». Если же реформы проводятся «демократическим авангардом» по одним ему ведомым правилам, за спиной презираемого большинства, то неизбежно восторжествует принцип «закрытого общества» – эзотерических решений, принимаемых вопреки демократическим принципам гласности, соревновательности и равных правил игры.

Обратимся теперь к тому, какую конкретизацию получает в современном реформационном процессе