Политология - [13]

Технологический принцип в политике надлежит раскрыть еще и с той стороны, где обнажается связь между стимулами и отдачей. Здесь скрыты некоторые антропологические тайны политики, близкие антропологическим тайнам капиталистической рыночной экономики. Западные эксперты, консультируя властные элиты стран «третьего мира», проводящие экономические реформы но западному образцу, с удивлением отметили одну обескураживающую особенность «туземного» населения. Капиталистическая экономика накопления строится на такой общей презумпции: и приложение труда, и приложение капитала зависят от размера ожидаемого дохода (отдачи). Скажем, в условиях, когда рабочий стоит перед выбором: работать 30 часов в неделю и получать 200 долларов или работать 60 часов и получать 400, он неизменно выберет второй вариант. Но во многих странах Африки и Латинской Америки оказалось, что рабочие зачастую предпочитают довольствоваться самым маленьким заработком, лишь бы не посягали на их досуг и другие формы внеутилитарного времяпрепровождения. При такой ментальности «нормальная» капиталистическая экономика развиваться не может.

Итак, мы открываем для себя антропологическую тайну рыночной экономики накопления: в основе ее лежит неутоляемая, безграничная алчность, при которой любой достигнутый результат не удовлетворяет и соответствующий экономический агент готов преумножать усилия, если рассчитывает на преумножение результата.

Точно такова же и механика власти. Подобно тому как рыночные законы накопления предполагают ненасытную алчность – отношение к деньгам как средству добывания все новых денег, – технологии политической власти предполагают ненасытное властолюбие или честолюбие. Наиболее эффективно пользуется политическими технологиями не тот, для кого власть всего лишь средство достижения определенных целей, осуществив которые, он «успокаивается», а тот, для кого она самоцель и в возрастании которой он никаких пределов не мыслит. Как писал Ф. Ницше, открывший многие деликатные тайны посттрадиционного, пострелигиозного человека: «Не нужда, не страсть – нет! Любовь к власти есть демон людей. Дайте им все – здоровье, пищу, жилище, образование, – и они будут несчастны, капризны, потому что демон ждет, ждет и хочет удовлетворения. Отнимите у них все и удовлетворите их демона, и они станут счастливыми, так счастливы, как могут быть счастливы люди демона» [14]. Этот «плавный переход» от технологии власти к демонологии власти прямо указывает на издержки принципа, к рассмотрению чего мы и переходим.

3. Издержки технологического принципа

Ясно, что технологический принцип применительно к политической сфере означает, что все феномены общественной жизни, в том числе и сами люди, рассматриваются не в их самоценном значении, а всего лишь как средства. Если здесь позволителен парадокс, то можно сказать, что технологический принцип означает беспринципность: в политике не видят осуществления того или иного идеала, защиты тех или иных ценностей – все идеалы и ценности рассматриваются исключительно утилитарным образом, т. е. как подручные средства для завоевания и удержания власти или для дискредитации, ослабления и ниспровержения власти (если речь идет об оппозиции). Технологический принцип в политике означает, что политические профессионалы эксплуатируют либо страхи верхов, боящихся потерять свои привилегии, либо гнев и негодование низов, возмущенных своим положением. Если политику требуется финансовая поддержка имущих, он будет эксплуатировать их страхи, если же ему понадобятся голоса неимущих, он будет манипулировать настроениями классовой обиды, зависти, мести.

Все это означает, что сфера политики все больше напоминает «производство ради производства» – власть ради власти. Последовательно осуществляемый технологический принцип ведет к тому, что политика теряет свои свойства представительства – отражения тех или иных групповых интересов – и превращается в ведомственную практику циничных профессионалов, которые вчера могли называть себя коммунистами, сегодня – либералами, завтра – национал-патриотами, но на деле и коммунизм, и либерализм, и патриотизм для них всего лишь средство держаться на плаву и сохранять свое место в системе власти и влияния.

Логика технологического принципа ведет к последовательному вытеснению из политики действительно искренних людей, верных заявленным принципам. Такая верность в технологической парадигме является свидетельством непрофессионализма. Лозунг «Цель оправдывает средства» (где целью является власть как таковая, а все остальное – только средство) не только ведет к господству циников; он предопределяет отчужденность профессиональной политики от всего того, что воплощает духовную сторону жизни, активизирует и вдохновляет лучших – искренних, убежденных, самоотверженных.

Подобно тому как промышленный технолог понижает статус природного мира – для него природа всего лишь конгломерат полезных вещей, – политический технолог понижает статус самих живых людей, об интересах которых он якобы печется. Для него люди всего лишь марионетки, «колесики и винтики» того политического механизма, которым он управляет или стремится управлять. Когда люди рассматриваются в политике всего лишь как средства производства – производства власти,– возникает тот специфический тип жестокости, который порожден модерном. Это не жестокость аффекта – гнева, обиды, подозрительности, которые могут смениться другими чувствами в зависимости от настроения и ситуации. Такая личностная жестокость – феномен восточной власти, но не западной. В системе технологического принципа жестокость политика по отношению к определенным людям связана не с тем, что эти люди вызывают негодование, ненависть и месть, а с тем, что они вообще рассматриваются не как люди, а как вещи. Если вещь износилась и признана негодной, ее выбрасывают – без всяких эмоций.