Политическая система мира: проявления «внесистемности», или новые акторы – старые правила - [2]

воспринимается в арабском мире. «Глубокое разочарование и фрустрация, - пишет Г.

Мирский, - вызванные тем, что мусульманское «сообщество избранных», приверженцев

единственно верного учения, оказалось в современном мире на обочине, переживает

упадок, вынуждено бессильно смотреть, как неверные определяют судьбы человечества и

правят миром. В первую очередь, это относится к арабским странам. Нельзя уйти от

сравнения былой славы и могущества арабов с их теперешним положением»7.

Если С.Хантингтон, указывая на цивилизационный конфликт, противоречия видит

в ценностях, то неомарксисты исходят, прежде всего, из экономического детерминизма.

Важно этих двух подходов является то, что социально-экономическое неравенство в

принципе может быть уменьшено путем компромиссов за счет перераспределения, а

ценностный конфликт вообще исключает компромиссные решения, о чем писал,

например, Ж.-М. Гуэнно8. По своей природе ценностный конфликт – это конфликт с

нулевой суммой. Конечно, можно и в социально-экономических сфере видеть

непримиримое противостояние, например, классовых ценностей, или ценностей иных

6 Wallerstein I. The End of the World as We Know It: Social Science for the Twenty-First Century. – Minneapolis:

University of Minnesota Press. – 2000.

7 Мирский Г. Цивилизация бедных / Отечественные записки, 2003, №5. http://www.strana-

oz.ru/?numid=14&article=641#prsfrm#prsfrm

8 Guehenno Jean-Marie. Globalization and International System // Journal of Democracy. – 1999. – N 7. – P. 22-35.

4

социальных групп. В этом случае конфликт также становится конфликтом с нулевой

суммой.

Наконец, третье объяснение сводится к гегемонистской, односторонней политике

США, вызывающей недовольство и ответную реакцию в других частях мира9.

Наверное, в той или иной степени названные причины действительно влияют на

развитие и проявление конфликтов, однако не могут полностью объяснить их. Почему,

например, исламский фундаментализм активизировался именно сегодня, хотя

насчитывает столетия? Аналогичный вопрос возникает и в связи с разрывом между

бедными и богатыми регионами мира. Этот разрыв существовал и ранее, что случилось

сейчас? Если основная проблема в политике США, то почему «под прицелом» оказались

не только Соединенные Штаты с их политикой унилатерализма, но и Европа, которая,

кстати, в этом смысле противостоит Америке, будучи ориентированной действовать

скорее на коллективной основе и через международные институты? Конечно, по-

отдельности на каждый из этих вопросов можно найти ответы, сложнее ответить на весь

комплекс, не прибегая к общим рассуждениям относительно глобализации.

Своеобразной единой составляющей, которая объединяет разные, порой очень

непохожие друг на друга конфликты, является проявление недовольства. Такая

«политическая феноменология» обычно сопровождает значимые повороты в истории и

можно предположить что, чем масштабнее (по географии охвата, по силе выступления по

политическим последствиям и т.д.) и разнообразнее все эти проявления, тем серьезнее

проблема, лежащая в их основе.

Представляется, что сегодня мир переживает некий системный кризис, который

вызван не только и не столько крушением биполярной системы международных

отношения, а более глубинными процессами, обусловленными кризисом политической

системы мира, как таковой.

9 См., напр., Уткин А. Глобализация: процесс и осмысление. – М.: Логос, 2001.

5

Современная политическая система мира, получившая название Вестфальской или

государственноцентристской, начала складываться в Европе более 350 лет в результате

окончания Тридцатилетней войны, в которой участвовала по разным причинам, в том

числе религиозным, династическим, территориальным и др., значительная часть

европейских государств. Подписание Вестфальского мира в 1648 г. стало важнейшей в

историческом развитии вехой, которая ознаменовала собой формирование политической

системы, которая в дальнейшем распространилась по всему миру. В ее основу была

положена идея национального государства, обладающего суверенитетом. Это была

величайшая социальная инновация, позволившая преодолеть многочисленные

конфессиональные, территориальные, этнические и другие противоречия, раздиравшие

Европу середины 17 в.

Можно шутить, перефразируя фразу Дж. Оруэлла относительно того, что все

государства, безусловно, равны, но некоторые из них равнее, тем не менее, в правовом

отношении национальный суверенитет действительно уровнял все страны, независимо от

их различных характеристик - формы правления, размеров, военной и экономической

мощи и т.д. - и дал возможность выстроить основы международного права, режимы, а в

более общем виде – некие «правила политического взаимодействия».

Национальный суверенитет стал своеобразным «общим знаменателем» (по

аналогии с математикой) для многочисленных и разнообразных акторов, который