Политическая и военная жизнь Наполеона - [27]

Англия спешила воспользоваться несправедливыми поступками директории, чтобы снова вооружить Европу на Францию, и начала восстановлять против нас Россию, Вену, Берлин, Турин, Тоскану и Неаполь. Она скоро убедилась, что нет ничего легче, как составить новую коалицию.

Правда, что восшествие на престол императора Павла I изменило ход дел на севере. Везде носилась молва, что смерть Екатерины остановила заключение договора с Англией о денежном вспоможении. Уже указом её обнародован был рекрутский набор 130 000 человек. Желала ли императрица принять участие в войнах европейских, или предпринимала поход в Турцию, или, наконец намеревалась отомстить молодому Густаву, будущему королю шведскому, неизвестно; но во всяком случае нужно было ожидать с этой стороны важных событий.

Первой заботой императора Павла I было остановить эти приготовления к войне. Он изъявил желание вступить в союз с королем прусским и предался совершенно внутренним делам своей огромной державы.

Эти доказательства мирного расположения не замедлили подействовать на общую доверенность, и первым следствием их было возвышение курса ассигнаций, поднявшихся даже выше своей первоначальной ценности: разительный пример того, как огромны были способы России к исполнению величайших предприятий. Но мирные отношения продолжались недолго. Лондонский кабинет решился вовлечь императора Павла I в войну против Франции и не упустил ничего из виду, чтобы достигнуть своей цели. Старались убедить его, что выгоды России не позволяют допустить Австрию изнемочь под могуществом соперницы, постоянно поддерживавшей, несмотря на маловажность этой причины — она произвела Порту; свое действие. К несчастью, скоро нашлись и другие: уступка Франции Ионических островов, дела в Швейцарии и Пьемонте заставили петербургский кабинет и российского императора, бывшего, по Тешенскому договору, порукой сохранения германской империи, не оставаться долее чуждыми неизбежных переговоров.

Странное происшествие обнаружило директории неприязнь австрийцев. Бернадотт, назначенный посланником в Вену, празднуя день победы, одержанной над австрийцами, выставил над домом своим трехцветное знамя. Подобный поступок равно не понравился и кабинету, и народу. Дом посольства был окружен разорённою чернью, и Бернадотт, выказав всю республиканскую гордость, должен был видеть, как народ ворвался в дом его, сорвал и сжег знамя. На другой же день он оставил Вену.

Директория хотела объявить войну и вверить мне главное начальство. Я старался отклонить ее от этого намерения, доказывая, что Бернадотт не прав, и что если бы Австрия желала войны, то старалась бы избежать подобного разрыва, чтоб выиграть время для приготовлений.

Я скоро переменил мысли. Многие обстоятельства ясно показывали, что дела примут другой оборот. Мне хотелось отложить отъезд; но директория, удовлетворенная по делу Бернадотта, стала настаивать, и поставленный в необходимость погубить себя или повиноваться, я покорился её воле.

Восхищенная тем, что могла от меня отделаться, она согласилась на все мои требования. Я приготовился к отъезду в величайшей тайне; это было необходимо для успеха, и придавало экспедиции какой-то особенный характер. Никогда еще такие огромные приготовления не были произведены так скрытно.

10-го мая 1798 я был в Тулоне. 19-го я отплыл с 13-ю линейными кораблями, 6-ю фрегатами и транспортными судами, на которых было 25 000 десантного войска. Вскоре ко мне присоединились эскадры, вышедшие из гаваней Бастии, Генуи и Чивитта-Веккии, с 7 или 8 тысячами человек, назначенных участвовать в моей экспедиции; 9-го июня мы достигли Мальты.

Мы имели сношения с несколькими французскими рыцарями, более привязанными к родине своей, нежели к ордену, приходившему уже в упадок. Рыцари нас не ждали и не приготовились к обороне. Если бы я не завладел Мальтой, англичане не преминули бы взять ее; пост этот был необходим для сохранения наших сообщений с Франциею. Я опасался, чтобы воспоминание прежней славы не подало рыцарям мысли защищаться. Подобное обстоятельство могло замедлить и даже совершенно расстроить мое предприятие; к счастью, они сдались скорее еще, нежели я надеялся. Достаточно было нескольких демонстраций, чтобы завладеть одной из значительнейших крепостей в Европе.

Оставив в Мальте сильный гарнизон и дав нужные наставления на случай обороны, я окончил переезд мой с редким счастьем. Английский флот, везде нас искавший, перерезал линию нашего пути, не встретившись с нами. Адмирал Нельсон ранее нас прибыл в Александрию; но узнав, что мы еще не показывались там, отправился искать нас у берегов Сирии. 30-го июня вечером, мы достигли Александрии. В ту же ночь я начал высадку на рейде Марабу, а на другой день двинулся к Александрии с высаженной частью войск. Одна колонна шла по отлогому берегу Марабу, и произвела нападение со стороны новой гавани; две другие обошли город и атаковали его со стороны помпеевой колонны и розетских ворот. Многочисленные толпы покрывали стены и башни этого арабского города. Артиллерия моя не была еще выгружена; однако же колонны наши взяли приступом эту первую преграду; новый город и укрепления сдались в тот же день, обладание Александрией дало мне средство стать твердою ногою в Египте. Высадка продолжалась беспрепятственно. Армия моя состояла из 30 000 человек, разделенных на 5 дивизий, под начальством генералов Клебера, Дезе, Ренье, Бона и Мену