Политэкономия от макака-резуса - [6]

Что? Нет, вожаком Зуля не стал. Почему, почему? Сам виноват! Дал, понимаете ли, примерить очки Троцкому — очень уж тот подлизывался. Разве боги так делают? Ну и всё. Очки тут же перешли к Цезарю. Дальше? Сами не понимаете? Видимо, Цезарь, глянув через очки, увидел, что бог-то липовый. Отнял галстук, отнял флаг, нацепил всё на себя, а Зуле взамен надавал по шее. Другие тоже добавили. Что поделать — такова судьба первопроходцев. Зато после этого новый магазин стал очень популярным, а макаки стали щеголять в таких нарядах, что можно было подавиться от смеха. Вика, правда, не смеялась.

Дальше? Дальше Егор Ильич заявил, что, раз наши подопечные так далеко продвинулись, то пора их познакомить с инфляцией. Мы тогда и слова этого толком не знали, но тов. Реутов объяснил. Если раньше один жетон равнялся, к примеру, одному яблоку, то теперь то же яблоко будет стоить два жетона. Мы-то поняли быстро, а вот макакам объяснить оказалось сложнее. Никак не могли понять они сложностей рыночной экономики. Злились, стрессы срывали, как и положено, на тех, кто ниже. «Подонки» срывали злость на деревьях. Автоматам тоже досталось. От всех. Самые наглые даже на нас стали огрызаться, особенно на женщин. Света и Вика на остров уже не ездили. Киру пока не трогали. Инфляция? Когда за товар пришлось платить два жетона, желающих скопить денег впрок почти не осталось. Заработают жетон и сразу вперёд — проедать. А там как повезёт. Когда за банан пришлось отдавать три жетона — работать бросили все. Пришлось опять повысить курс до двух. Стабилизировалось… если это можно назвать стабильностью. Постоянные склоки, грабёж, драки. Макаки, конечно, никогда ангелами не были, но в драках всё же до увечий старались не доходить. А тут…

— Что ж это такое они построили? — спросил как-то Омар. — Капыталызм?

— Почему? — возразил я, глядя на Реутова. — «Средства производства» ничьи, а значит — общественные. Выходит, никакой это не капитализм, а самый настоящий социализм.

— Мартышкин, — уточнил Омар.

— А что? — мне словно вожжа под хвост попала. — Можно ещё: «Социализм с лицом макаки».

— Остряки, — улыбнулся тов. Реутов. — Социализм с лицом… Что-то в этом есть, надо будет запомнить.

Чего-то мне расхотелось продолжать, доктор… Ладно, только коротко. Дальше начались дворцовые перевороты. Вообще-то, это у макак бывает. Или кто один вожака скинет, или сразу группа. У нас как раз группа, точнее, банда. И банду эту сколотил Бут. Уж не знаю, как он там обрабатывал Троцкого, Рэма и Мака, как-то мы это пропустили. Но, уверен, что не последнюю роль сыграли накопленные жетоны, уж слишком много их вдруг появилось. Короче, сбросили они Цезаря. Потрепали… — будь здоров! Нет, вожаком стал не Бут, а Троцкий. Дня на три. Потом сбросили и его. И вот тогда уже на трон уселся Бут. Помню, Реутов был страшно доволен. Сказал, что эксперимент можно считать оконченным. Получилось, мол, то, что и должно было получиться. Блестящий результат. Всем, мол, спасибо за героический труд. Особое спасибо Кире Леонидовне, такой блестящий ум не должен пропадать зря и если она хочет… Ну и так далее.

Кира Леонидовна тоже была довольной. И она явно хотела…

Ну, ничего, в последний день им настроение немного подпортили. Кто? Цезарь.

Отлежался наш тиран, зарастил раны и решил, видать, что лучше уж погибнуть стоя, чем жить на подачках. Тоже сволочь! Прибил он Бута. Вцепился в глотку и не отпустил, пока тот не испустил дух. Сам тоже пострадал: пока рвал Бута, Троцкий, Рэм и Мак рвали его. Но когда он, израненный и окровавленный, встал над мёртвым противником, остальные испуганно отпрянули. Смерть — сильный аргумент. Особенно — от своего соплеменника. Особенно, когда это впервые за миллионы лет. Цезарь тоже совершил небывалое. И тоже стал Богом.

Не знаю я, что с ними стало дальше. Дальше, как вы помните, в стране много чего началось.

Мы? Профессор Вольский работал в институте до самого конца. Нет, не до его, до конца института. Института же теперь нет, только помещения, которые сдают в аренду. Кривяк? Так он как раз и сдаёт. Ага, научился. Света вышла замуж, живёт обычной жизнью. Вика? О, Вика работает в крупном биологическом центре, она автор десятков публикаций и вообще… Нет, этот биоцентр не у нас, он в Лондоне. Омар сначала занялся бизнесом, потом прогорел. Работал бригадиром. Ну, как Рэм с Троцким — дань собирал. Зарезали его. Кира? Кира Леонидовна — давно бизнес-леди, у неё собственный медицинский центр, вернее, даже сеть. Не знаю, не интересовался. Реутов?.. Господи, доктор, вы не знаете, кто такой Реутов? Вы что, телевизор не смотрите?!

А я смотрю… И знаете что, доктор, я всё больше и больше ловлю себя на том, что меня всё раздражает. Всё! И все! Вижу по ящику очередную рожу и аж трясусь. Главное, что я понимаю: это я сам виноват. Завидую. Они успешные, они вовремя поняли правила игры, они их приняли. Не то что я… Понимаю, но сделать ничего с собой не могу. Помогите мне, доктор! Мне всё время кажется, что вокруг одни макаки. Вещает по телику очередной политик, а я смотрю: Цезарь. То же выражение, тот же самодовольный взгляд. Переключу канал — а там Троцкий. Те же ужимки, те же трусовато-наглые глаза. Зайдёшь в любую контору — там сплошные Буты. Рядом с ними Рэмы и Маки. Женщины — сплошь Гиты и Зиты. А вон напившийся от безнадёги Зуля. А вон клянчащие подачку «поддонки». Жалкие такие, а повернись к ним спиной — растерзают. Везде рожи, рожи, рожи!.. Лапы! Клыки! Хвосты!..