Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы - [83]
Выдвижение подобных гипотез, какими бы спорными они не казались, несомненно, стимулирует изучение механизмов партийно-государственной власти в СССР, заставляет исследователей искать новые аргументы в подтверждение традиционных концепций, расширяет рамки дискуссий. Однако пока утверждения о высокой степени автономности и бесконтрольности местной репрессивной инициативы кажутся преувеличенными.
1. Механизм массовых репрессий
В силу определённых, прежде всего, политических причин документы о сталинской репрессивной политике в последние годы стали доступными в сравнительно полном объёме. Широкомасштабная реабилитация, деятельность обществ бывших узников лагерей способствовали публикации многочисленных документальных свидетельств практически во всех регионах страны. Одновременно открывались материалы руководящих инстанций, в том числе «особые протоколы» заседаний Политбюро, в которых фиксировались решения о проведении репрессивных акций. Основываясь на этих документах, можно утверждать, что «чистка» 1937–1938 гг. была целенаправленной операцией, спланированной в масштабах государства. Она проводилась под контролем и по инициативе высшего руководства СССР.
Подобные предположения, основанные на случайных свидетельствах и догадках, делались давно. Однако даже А. Солженицын, посвятивший свой «Архипелаг Гулаг» именно теме государственно управляемого террора, отказывался в них верить. «Вспоминают старые арестанты, — писал он, — что будто бы и первый удар был массированным, чуть ли не в какую-то августовскую ночь по всей стране (но зная нашу неповоротливость, я не очень этому верю)»[461]. Документы, однако, подтверждают эти наблюдения очевидцев.
2 июля 1937 года Политбюро санкционировало отправку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующей телеграммы: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но всё же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих выселению»[462].
В последующие несколько недель с мест приходили списки «троек» и информация о количестве «антисоветских элементов». На их основе в НКВД готовился приказ о проведении операции. 30 июля заместитель наркома внутренних дел Н.И. Ежова М.П. Фриновский, назначенный ответственным за проведение акции, направил на утверждение Политбюро оперативный приказ наркома внутренних дел «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Приказ предписывал начать операцию, в зависимости от региона, с 5 по 15 августа и закончить в четырёхмесячный срок.
Все репрессируемые, согласно приказу, разбивались на две категории: первая — подлежащие немедленному аресту и расстрелу, вторая — подлежащие заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. Всем областям, краям и республикам (на основании информации о количестве «антисоветских элементов», поступившей с мест в Москву) доводились лимиты по каждой из двух категорий. Всего было предписано арестовать 259.450 человек, из них 72.950 расстрелять. Эти цифры были заведомо неполными, так как в перечне отсутствовал ряд регионов страны. Приказ давал местным руководителям право запрашивать у Москвы дополнительные лимиты на репрессии. Кроме того, заключению в лагеря или высылке могли подвергаться семьи репрессируемых.
Для решения судьбы арестованных в республиках, краях и областях создавались «тройки». Как правило, в их число входили нарком или начальник управления НКВД, секретарь соответствующей партийной организации и прокурор республики, области или края. «Тройки» получили чрезвычайные права: бесконтрольно выносили приговоры и отдавали приказы о приведении их в исполнение, включая расстрел.
31 июля этот приказ НКВД был утверждён Политбюро[463].
Уже с конца августа в ЦК начали обращаться местные руководители с просьбой увеличить лимиты на репрессии. С 28 августа по 15 декабря Политбюро санкционировало по разным регионам увеличение лимитов по первой категории почти на 22,5 и по второй на 16,8 тыс. человек[464].
Помимо этой общей операции по ликвидации «антисоветских элементов», были организованы несколько специальных акций. 20 июля 1937 г. Политбюро поручило НКВД арестовать всех немцев, работавших на оборонных заводах и часть их выслать за границу. 9 августа Политбюро утвердило приказ Наркомвнудела СССР «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ (Польской организации войсковой)». С августа по декабрь 1937 г. в ходе проведения этой операции было репрессировано более 18 тыс. человек
