Полина. Паскуале Бруно. Капитан Поль. Приключения Джона Дэвиса - [58]
Что касается пещеры святой Розалии, то она представляет собой углубление, образовавшееся в основной породе и в покрывающих ее пластах известняка. Со сводов ее свисают блестящие сталактиты. Слева от входа расположен алтарь, у его подножия находится статуя лежащей святой, видимая сквозь золотую решетку, а за алтарем бьет родник, некогда утолявший жажду отшельницы. К этой созданной самой природой церкви ведет находящийся от нее в трех-четырех футах портик со стенами, увитыми гирляндами плюща; сквозь него солнечные лучи проникают в пещеру и в ясные дни как бы разделяют светлой завесой священника и молящихся.
В этой церкви и были обвенчаны Тереза и Гаэтано.
По окончании службы свадебное шествие спустилось в Палермо, где гостей ждали экипажи, чтобы отвезти их в деревню Карини, ленное владение князя Родольфо, давшее ему имя и титул. По распоряжению графини там ожидало приглашенных великолепное пиршество, на которое были званы все окрестные жители; гости собрались даже из деревень, расположенных на расстоянии двух-трех льё от Карини, — из Монреале, Капачи и Фавориты; среди молодых крестьянок, приложивших немало стараний, чтобы принарядиться, выделялись девушки из Пьяна ди Гречи благодаря своим мораитским нарядам — наследству отцов, которое они благоговейно сохраняли, хотя их предки, основавшие здесь свою колонию, покинули родной край ради новой родины тысячу двести лет назад.
Столы были накрыты под сенью каменных дубов и приморских сосен на эспланаде, благоухавшей апельсиновыми и лимонными деревьями и окруженной изгородью из гранатников и индийских смоковниц, — ими Провидение одарило Сицилию, чтобы утолять, словно манной небесной, голод и жажду бедняков. К этой эспланаде вела дорога, обсаженная алоэ — его огромные листья кажутся издали пиками арабских всадников и содержат волокна, более прочные и блестящие, нежели волокна льна и конопли; с юга вид был ограничен дворцом, над террасой которого возвышалась горная цепь — та самая, что делит остров на три части, а на западе, севере и востоке в устье трех долин взору трижды являлось волшебное море Сицилии, которое можно принять за три различных моря благодаря своеобразной окраске каждого из них: в самом деле, из-за игры света, вызванной лучами заходящего солнца, море за Палермо казалось лазурным, возле острова Женщин — серебряным, тогда как о скалы Сан Вито разбивались волны из жидкого золота.
Во время десерта, когда веселье было в полном разгаре, двери дворца отворились и Джемма, опираясь на плечо князя, предшествуемая двумя лакеями с факелами в руках и сопровождаемая толпою слуг, спустились по мраморной лестнице на эспланаду. Крестьяне хотели было встать, но князь сделал им знак не беспокоиться. Он и Джемма обошли все застолье и остановились за спиной молодоженов. Слуга принес золотой бокал, Гаэтано налил в него сиракузского вина, тот же слуга подал бокал Джемме; она пожелала счастья новобрачным, пригубила вино и передала бокал князю, а тот, одним глотком осушив его, высыпал в пустой бокал целый кошелек унций[12] и велел вручить его Терезе — это был его свадебный подарок; в ту же минуту раздались крики: «Да здравствует князь Карини! Да здравствует графиня Кастельнуово!»; словно по мановению волшебной палочки, по всей эспланаде зажглись огни, и знатные посетители удалились, промелькнув как сказочное видение и оставив после себя много света и радости.
Едва они успели вернуться со своей свитой в замок, как раздались звуки музыки; молодежь встала из-за стола и поспешила на площадку, приготовленную для танцев. Согласно обычаю, Гаэтано должен был открыть бал со своей молодой женой; он уже собрался подойти к ней, когда по дороге, обсаженной алоэ, на эспланаду явился новый гость: это был Паскуале Бруно в калабрийском костюме, подробно описанном нами выше, только из-за пояса у него торчали пистолеты и кинжал, а куртка, накинутая на правое плечо, как гусарский ментик, позволяла видеть окровавленный рукав рубашки. Тереза первая заметила Паскуале, она вскрикнула и, в ужасе устремив на него взгляд, застыла на месте, бледная, трепещущая, будто увидела привидение. Все взглянули на вновь прибывшего, и толпа приглашенных замерла, неподвижная, безгласная, чувствуя, что надвигается нечто страшное. Паскуале Бруно подошел прямо к Терезе и, скрестив руки, пристально взглянул на нее.
— Это вы, Паскуале? — прошептала Тереза.
— Да, я, — хрипло ответил Бруно. — Я узнал в Баузо, где напрасно ждал вас, что вы собираетесь выйти замуж в Карини. Надеюсь, я прибыл вовремя, чтобы сплясать с вами первую тарантеллу.
— Это право принадлежит жениху, — прервал его Гаэтано, подходя к Паскуале.
— Нет, любовнику, — возразил он. — Ну же, Тереза; по-моему, это самое меньшее, что вы можете для меня сделать.
— Тереза — моя жена! — воскликнул Гаэтано, протягивая к ней руку.
— Тереза — моя любовница, — сказал Паскуале, властно сжимая ее пальцы.
— На помощь! — крикнула Тереза.
Гаэтано схватил Паскуале за ворот рубашки, но тут же с криком рухнул на землю: кинжал Паскуале вошел в его грудь по самую рукоятку. Мужчины бросились было к убийце, чтобы схватить его, но тот хладнокровно вытащил из-за пояса пистолет и взвел курок; потом тем же пистолетом сделал знак музыкантам, приглашая их начать тарантеллу. Они машинально повиновались; никто из гостей не вмешался.
