Полигон. Знаки судьбы - [10]

Надо было перекусить, и мы переехали на левый берег Протвы, где можно было расположиться ближе к воде. Остановились у пешеходного мостика через реку, соединяющего обе части города. После поедания пирожков, испечённых Галинкой для этой поездки, Галинка с Алёшей пошли по мостику посмотреть восстанавливаемую церковь на том берегу, а мы с Серёжей остались у машины. Потом мальчики звонили по мобильному телефону своей маме. Тогда для нас это было событием. В целом, от посещения Вереи остались очень тёплые воспоминания. Хороший город.

Рассказ 10-й Знакомство с самолётом АН-2, едва не окончившееся плачевно

Команду офицеров из Кубинки срочно направили в город Артёмовск на базу хранения бронетанковой техники. Там готовили партию танков для отправки в одну из арабских стран, и требовалось проверить состояние танков и качество их подготовки. От Москвы до Донецка, тогда ещё называвшегося Сталино, летели на ИЛ-14. Полёт был ужасным. По погодным условиям он проходил на очень малых высотах, и нас трясло, как в автомобиле на ухабистой дороге. А в Донецке пересели на АН-2 местной авиалинии. Этот самолёт имеет металлический каркас, обтянутый брезентом. Но конструкция надежная. В салоне, если так можно назвать внутреннее пространство конкретно того самолета, на котором мы летели, вдоль обоих бортов были скамейки. Именно скамейки, не кресла, и расположены они были именно вдоль бортов. Кроме нас четверых, сели ещё 3 или 4 местных жителя. Никаких мер безопасности, никаких ремней безопасности, просто плоские лавочки. Даже места не пронумерованы и не обозначены. Случись что, пассажиры посыпались бы, как горох. А почти и случилось.

Лето, жарко, двери в кабину лётчиков распахнуты, и они на виду у пассажиров. Лететь всего около 40 минут. Лётчики летают по этому маршруту ежедневно, возят пассажиров и почту, знают маршрут назубок, поэтому в полёте треплются, о чём попало. На подлёте к посадочному полю в Артёмовске в самолёте стало тихо. Кто-то из местных пассажиров вздохнул и, ни к кому не обращаясь, произнёс: “Двигатель заглушили, идём на посадку”. Снижаемся быстро. Вот уже и она, земля, рядом. И в это время в кабине лётчиков начинается какая-то возня, похожая на суету, если не сказать, что на панику. Они машут руками, ругаются, не выбирая выражений, и дёргают всякие рычаги. Земля под нами не более чем в трёх или пяти метрах. К тому же видно, что в действиях лётчиков нет согласованности, а разногласия явно присутствуют. Самолет как бы “взбрыкивает” и становится понятно, что лётчики пытаются его поднять, сколько возможно, от земли, но без работающего двигателя он явно теряет скорость. А почему не садятся – неясно. Наконец, заработал двигатель, мы набрали высоту и минут 10, а то и больше, кружили над взлётнопосадочным полем. Назвать его аэродромом язык не поворачивается. Потом сели, не глуша на этот раз двигатель!

На поле не было никаких строений, даже будки или навеса от дождя. Голое поле. Но нас встречал человек в форме гражданской авиации. Как же он ругал лётчиков! Он кричал, что много раз предупреждал этих… (нецензурные выражения), что нельзя при посадке глушить двигатель.

А было вот что. Лётчики привычно зашли на посадку в обычном направлении. Но авиационным службам пришло в голову по соображениям улучшения качества грунта на поле изменить направление взлёта и посадки на 90 градусов. Соответственно этому, они перенесли знак направления посадки в виде буквы “Т” огромного размера на другую сторону поля. А поперёк прежнего направления посадки и взлёта прорыли несколько дренажных канав, чтобы на поле при дождях не образовывались лужи. Переноса знака наши лётчики не заметили, а дренажные канавы заметили уже у земли. Сразу завести двигатель было невозможно, так как на этих самолетах был инерционный стартер. Требовалось время, чтобы относительно маломощный электродвигатель раскрутил маховик, с помощью которого и запускался двигатель. Вот почему нельзя было глушить двигатель при посадке. И, как мы поняли из слов встречавшего нас человека в форме, это было записано во всех лётных инструкциях. Мы были на волоске от беды. Если бы колёса шасси попали в канаву, прорытую поперёк движения самолета, то он кувырнулся бы через носовую часть на капот двигателя. У лётчиков в этом случае говорят, что самолет “скапотировал”. К счастью, всё обошлось.

Рассказ 11-й Риск – благородное дело?

Кажется, это было 31 декабря 1959 года. У меня заканчивалась небольшая испытательная работа. Именно заканчивалась, но не была полностью закончена. Вообще-то, на Полигоне было разрешено дописывать отчёты текущего года и в первые дни следующего года. Если начальнику Полигона приносили отчёт после Нового года, то включительно по 10 января он, не спрашивая, подписывал его, ставя дату 31 декабря. Попутно замечу, что в те времена новогодний праздник длился всего два дня – 1 и 2 января. Но у меня дело было сложнее, всё упиралось не только в отчёт. В силу не зависящих от меня причин, я не успевал отстрелять положенное число снарядов на тяжёлом танке. А после Нового года обычно дней 10, а то и больше, стрельбы бывали запрещены.