Полигон - [19]

* * *

– Ну, если запереть негде, значит, надо спрятать, замаскировать, – подал мысль Андрей.

– Негде, негде, – ответил Дармоедов, – эти оглоеды везде пролезут, от них замков ещё придумали. А наши замки все понарошку, кривым гвоздем отпираются. Нет, некуда запереть. И спрятать некуда – уж больно здорова бочка-то.

– А если не ней написать «яд»?

– Не поможет.

– А мы разбавим чем-нибудь, чтоб цвет дать и запах поменять. А?

Мысль о красителе Дармоедову понравилась. Он подумал, поморгал белёсыми ресницами, почесал подбородок.

– Есть зелёнка. Много. Можем затравить всю бочку. Только сперва мне отольём.

– Не вопрос! – обрадовался скорому решению Андрей, – Сейчас и займёмся. Тащи свою банку. И зелёнку!

Андрей не знал, как он ошибался. И насколько опасно недооценивать противника. Особенно если это русский солдат, который, как известно, на выдумку хитёр. Оправдывала его только неопытность да тяжёлая голова – он и к вечеру не совсем пришёл в себя.

* * *

Пока Андрей держал военный совет с Дармоедовым, воинские будни в части шли своим чередом и личный состав выполнял приказания начальства. В частности, трое военнослужащих в составе санинструктора ефрейтора Банько и рядовых Ермолаева и Ломакина выдвинулись в расположение свинарника с целью уничтожить и доставить в часть борова Борьку, для пополнения съестных припасов и заготовки сала. В качестве вооружения бойцы имели при себе нож кухонный, выданный прапорщиком Дармоедовым. Нож был старый, ржавый и тупой, с потрескавшейся некогда голубой пластиковой рукоятью. Опыта уничтожения свиней у отряда не было. Да и откуда ему было взяться, если все трое на «гражданке» были жителями сугубо городскими. Может быть, именно поэтому они самонадеянно и вызвались покончить с боровом. То ли от занятий они хотели отлынить, то ли просто сидеть безвылазно в части надоело, то ли захотелось маленьких приключений и хоть какого-то разнообразия. Словом, пошли они в свинарник как в парк, за развлечениями. Первые сомнения в том, что их ждёт веселье, закрались в души, когда они увидели борова живьём, посреди пустого загона, возле корыта с объедками из солдатской столовой.

Борька оказался не просто большим – огромным, килограммов этак на триста, с острой холкой, злыми глазами, и огромной, как распахнутый чемодан, пастью. Он неспешно рылся в еде носом, поддевая пятачком лакомые кусочки и похрюкивал от удовольствия. Пожалуй, он походил на землеройную машину.

Ребята не испугались. Наверное, им не раз приходилось видеть землеройные машины. Они разделились и с деловой неторопливостью приступили непосредственно к выполнению задачи. Ломакин и Ермолаев стали позади борова, приготовившись в случае чего схватить его за задние ноги, Женя Банько зашёл сбоку, перекинул через него ногу, почти оседлав Борьку. Почесав Борьку за ухом, он размахнулся и сплеча, сверху вниз, выдохнув нечленораздельное «Хех!», всадил ему нож прямо в шею! Боров взревел, мотнул головой и неожиданно быстро развернулся. Бывшие городские жители никак не ожидали от него такой прыти – они полагали, что боров упадёт, ну, в крайнем случае, медленно начнет двигаться и они успеют не спеша завалить его на бок. Борька же действовал не просто быстро – чудовищно быстро, невероятно быстро, молниеносно. Мгновение – и он уже стоит передом к обидчикам. Солдат, не ожидавших такого поворота событий, и не готовых к быстрым решительным действиям, он просто разметал в стороны. Рядовых столкнул в грязь, санинструктора – в корыто. Борька коротко хрюкнул и бросился в атаку, разинув страшную пасть. Бойцы уже поняли что к чему – и не теряя времени даром, дружно сиганули через забор. Оттуда, с места вполне безопасного, они немедля начали наблюдение за противником.

Противник в лице борова Борьки сделал два энергичных круга по площадке, разбрасывая жидкую грязь – теперь он больше походил на локомотив, идущий полным ходом. Потом сбавил ход, перешёл на рысь, и вскоре вовсе остановился, уткнувшись мордой в корыто. Нож, засаженный больше чем наполовину, так и торчал у него из шеи рукоятью вверх, и, по всей видимости, Борьку почти не беспокоил.

Бойцы провели рекогносцировку и стали предлагать новые способы борьбы. Военный совет затянулся. Часть настаивала на том, чтобы нож вытащить и повторить попытку, другая часть предлагала найти альтернативное колющее (режущее) оружие, третья, в лице рядового Ермолаева, предложила взорвать борова гранатой типа Ф-1. Однако поскольку активные действия проводил только ефрейтор Банько, победил его вариант – искать колющее (режущее) оружие. Да и гранаты всё равно под рукой не было. Оружие вскоре нашли – в сарае, за дверью. Правда, колющим назвать его было нельзя, поскольку это была кувалда. У кувалды были свои неоспоримые преимущества: во первых, она была увесистой, килограммов этак в двенадцать, а во вторых, очень прочной, с приваренной вместо рукояти металлической трубой. План составили такой: рядовые Ломакин и Ермолаев гонят борова к калитке, где загон сужается почти до метра, там ефрейтор Банько и поджидает жертву с кувалдой наготове.

Сказано – сделано. Ломакин с товарищем перелезли через забор и пинками погнали Борьку к калитке. Женька, улучив момент, сделал богатырский размах вкруговую и сочно, с оттяжкой ударил борова прямо в лоб! Удар был такой силы, что Женька выронил кувалду и потерял равновесие, но удержался на ногах, не упал. Борька ошалело осел на задницу и замотал головой. Вид у него был удивлённый, ошарашенный, но сознание боров не потерял! Женька, не сводя с него глаз, нащупал кувалду, подтянул её к себе и приподнял, намереваясь нанести второй удар. Но Борька уже пришёл в себя и яростно бросился в контрнаступление. Он был так страшен, что Женька с перепугу бросил кувалду на замахе и спиной вперед запрыгнул на забор. Кувалда, описав дугу, тяжко чмокнулась в овраг за забором, на самое дно, в вязкую раскисшую грязь. Боров, мгновенно потеряв к Женьке интерес, неспешно засеменил к корыту – доедать.