Полиция - [20]

– А ты-то что здесь делаешь? – изумленно спросил Эрик.

Гнедой жеребец поднял на него мягкие, навыкате глаза. Он слегка подрагивал, по коже бежали мелкие солнечные блики. Эрик не спускал глаз с прекрасного животного, любовался контрастом между его тонкими ногами и крепкой, мощной шеей. Так значит, бывает и другая жизнь? Размеренная, спокойная? Жизнь, в которой тебя, конечно, могут обокрасть, но в которой никто тебя все время не дергает, не заставляет бесконечно фиксировать одно правонарушение за другим, в которой можно держать в саду скаковую лошадь? Перед ним открылась невероятная перспектива: никаких готовых бургеров, проглоченных наспех в машине. Мир не врезается тебе в лицо на полной скорости. Дни не состоят из бесконечной череды мучительных вызовов. А ведь он разучился отделять одно задание от другого, больше не старался обнулять счетчики. После трех часов оскорблений он не мог спокойно выслушать пожилую даму, не заставив ее заплатить сполна за обидные слова, к которым она не имела никакого отношения. После задержания мужчины, избивающего жену на глазах детей, он был не в состоянии без дрожи в руках оформить кражу колпаков с машины. Он отдал полиции пятнадцать лет. Пятнадцать лет он не обращал внимания на собственные желания, а жизнь шла мимо него. Пятнадцать лет он понемногу готовился к переводу, к возвращению в Бретань, изможденный, как часовой, которого забыли сменить. Работа его сломала, он превратился в автомат, давал людям лишь то, что им полагалось по закону. Он выбился из сил. Поседел раньше времени. Губы стали бескровными. Теперь, глядя в зеркало на свое отражение, на плохо зажившие рубцы от подростковых прыщей, он видел несчастного человека.

Из задумчивости его вывели нервные движения лошади. Она странно покачивала крупом. К ним подошла хозяйка дома с двумя чашками в руках.

– Можете поставить на окна первого этажа решетки, – предложил Эрик, забирая у нее чашку кофе. – Если хотите, чтобы это больше не повторилось.

– Что вы, мы не станем этого делать.

Жеребец топтался на месте, резко дергал ногами, бил хвостом по воздуху, будто отгоняя невидимых мух.

– Он всегда так себя ведет?

– Нет, только сегодня. Не находит себе места. Мяукает, как котенок. Не знаю, что с ним такое.

– Может, жара?

– Нет, это что-то в лесу.

Лошадь раздула ноздри, втянула носом воздух, повернув голову к лесу.

– Наверное, там что-то случилось, – предположила женщина, протянув через перегородку руку, чтобы погладить животное. – Тс-с! Успокойся… Вы ничего не слышали? Вроде сегодня нет соревнований… Да вот же, смотрите!

Женщина указала рукой на горизонт. Вдали, над деревьями, за ипподромом, в небо тянулась тонкая струйка дыма.

21

Вдалеке вспыхивают навигационные огни – красный и зеленый: это означает, что с одной из взлетных полос аэропорта Шарль-де-Голль только что поднялся в небо самолет. Очередной назойливый указатель напоминает им, что близится новый поворот. Забавное задание, думает Эрик.

Его убеждения трещат по швам, но он еще держится.

Каждую секунду в мире умирает один человек. Их пленник такой же, как все. Палач – не убийца. Этот человек родом из Таджикистана, но завтра его место займет анголец, иракец, афганец, сириец, тамил, курд, суданец. Никто не говорит, что нужно быть равнодушным, – но нельзя ощущать ответственность за судьбу каждого встречного. Он не должен уделять этому парню больше внимания, чем другим.

Он знает, что в действительности Виржини и Аристид не просят о многом. Его коллегам лишь хочется помочь фортуне. Если до меня будут сильно доебываться, я просто уволюсь, – внезапно решает он и сам удивляется простоте этой мысли, тому, что он вообще сумел ее сформулировать. Не стану ждать, пока меня переведут, – думает он, – просто перееду, как большой мальчик, найду другую работу, убью одним махом двух зайцев. Он наконец понимает, что уже давно ничего не ждет. Он притворялся, отказывался, искал предлог, чтобы ничего не менять, – потому что боялся. И вот теперь он наконец все понял. Этот день, это задание позволили ему все осознать. Нужно было оказаться в машине с этими двумя придурками, чтобы набраться смелости и во всем себе признаться. Он уже давно ничего не ждет.

Дорожное покрытие меняется: этот участок недавно замостили заново, асфальт здесь гладкий, не такой шумный. Пока связь еще нормальная, он берет в руку передатчик.

– ТН12, говорит ТВ12. Прием.

Он знает, что побег этого арестанта слегка отсрочит его перевод. Он закрывает глаза, потому что в глубине души уже давным-давно поставил крест на этом переводе. Он больше не верил в него и не осмеливался это признать. Он боялся.

– ТН12. Говорите.

– Мы в районе Оне-су-Буа, теряем связь.

Он выключает приемник.

Воцаряется тишина. Аристид молча косится на него. Сигнал был хороший. Волны основной радиостанции все еще добивали до них. Выключив приемник, Эрик отключил геолокацию машины. Теперь они свободны, они сами по себе. В ближайшее время им не придется ни перед кем отчитываться. Напряжение в машине растет. Виржини на заднем сиденье тоже молчит, не осмеливается ни о чем спросить. Лишние слова могут все разрушить. Он выбрал такой способ закрыть на все глаза, и они должны позволить ему сложить полномочия с честью, так, чтобы ему не пришлось открыто это признать. Им нужно подстроиться под него, вести себя естественно, не пытаться обогнать течение.