Полиция - [16]

Допущенный промах не дает ему покоя: он зашел слишком далеко.

Ему хотелось на миг одержать над ней верх, хорошенько ее разозлить, поменяться с ней ролями. Это был лишь маскарад. Их огромная тайна не давала ему спокойно дышать. Он больше не мог выносить всю трагичность их отношений, нелепость пути, на который они вступили подобно тысячам других пар: тайный роман и, возможно, пара венерических болезней в придачу. Теперь ему лучше. Скорость развеяла его гнев. Он и правда жалеет о том, что повел себя недостойно. Если бы он мог, то встал бы перед ней на колени. Его глаза в прямоугольнике зеркала умоляют о прощении. Он смотрит на нее покорно и преданно, как собака. Отныне он будет есть у нее из рук, справлять нужду только с ее разрешения, охранять ее, свернувшись калачиком в ногах кровати, ловить самые неприметные ее движения, откликаться лишь на ее голос. Он беспрерывно взглядывает на нее, беспокойно всматривается в зеркала. Неужели им уже нечего спасать? Лишь бы заметить блеск в ее глазах, взмах ресниц, хоть какой-то знак, который он счел бы прощением.

Они проезжают под третьим указателем на аэропорт.

Виржини видит, что лицо Аристида смягчилось. Сегодня у нее нет сил ни на ненависть, ни даже на конфликт. Она на миг представляет себе, как Тома́, согнувшись, сидит на синей пластиковой подставке, уложенной поперек ванны. Сейчас он наверняка как раз купает Максанса: подставил ладонь под спинку, придерживает за плечо указательным и большим пальцами, чтобы малыш не выскользнул. Она видит крепкое, соразмерное тельце сына, с восторгом плещущегося в теплой воде.

Первая автострада втекает во вторую. Щит над дорогой подтверждает, что они на верном пути. Скоро они доберутся до A1. Внезапно Аристид сворачивает вправо: ему хочется порадовать Виржини, растянуть поездку, он слишком рад возможности кинуться ей в ноги теперь, когда ей наконец понадобился. Он сбрасывает скорость, заметив на ее лице волнующую, так красящую ее растерянность. Аристид съезжает на выезд № 5, в районе Оне-су-Буа, подобно решившему отыграться игроку.

– Почему ты сворачиваешь? – спрашивает Эрик.

– Есть хочу.

– Теперь мы точно опоздаем.

– Приезжать вовремя невежливо.

17

Они въезжают в зеленый городок Оне-су-Буа. За автоцентром «Каргласс», ниже уровня автострады, виднеется двухэтажный «Макдоналдс»: он еще открыт. Они объезжают здание, чтобы попасть на стоянку, минуют строящийся дом с рекламным щитом компании «Феникс». Аристид паркуется. Виржини первой вылезает из машины, оставив пленника на заднем сиденье.

– Давайте быстро, – бросает Эрик, опустив стекло.

– Надеть ему наручники? – спрашивает Виржини.

Эрик на миг замирает, обдумывает ее вопрос. У него тоже есть гордость. Он что-то бормочет себе под нос, качает головой, повторяет:

– Пошевеливайтесь, я не хочу тут ночевать.

– Мы на пять минут, – улыбается Аристид. – Сам знаешь, мне больше пяти минут не нужно.

Виржини и Аристид молча доходят до террасы «Макдоналдса», поднимаются по ступенькам, идут мимо пустых столов, ужинающей семьи, влюбленной парочки, огибают игровые лунные модули в детском уголке. Толкнув дверь, ныряют в наполненное сладковатым запахом помещение. Теплые цвета хорошо сочетаются с благородными материалами – дерево, кожа, матированный алюминий. Сегодня вечером, в этом фастфуде, Земля кажется вполне пригодной для жизни. Доказательство – они могут здесь сесть и поесть. Столы, навечно привинченные к полу, расставлены вокруг нескольких сенсорных терминалов. Они встают в очередь, поворачиваются друг к другу, встречаются глазами, словно после долгой разлуки. Она впервые за день смотрит ему в лицо. До этого момента она видела лишь его затылок, макушку, нос, крупные уши, его отражение в зеркале заднего вида. Она едва достает ему до плеча. Не зная, с чего начать, она с улыбкой вскидывает брови, словно призывая его в свидетели тех мелких трудностей, что подбрасывает им жизнь. Даже в такой момент она умудряется заметить, что он хорош собой. Это просто невыносимо.

– Не смотри на меня так, загоришься, – выдыхает Аристид.

Ему хочется широко улыбнуться ей в ответ, но он не понимает, действительно ли они уже помирились.

– А ты с характером.

– Ты тоже, – парирует Виржини.

Они здесь вдвоем, притворяться больше не нужно. Ей хочется нежно обнять его: она – словно нищая принцесса, в чьих силах лишь одарить принца поцелуем. Она вдруг чувствует, что любит его, ощущает, как из самого центра ее тела поднимается тепло, заполняя ее целиком. Сдерживает желание прижаться к нему, положить голову ему на грудь. Представляет себе эту картину, реакцию посетителей и кассиров на двух полицейских, решивших понежничать у всех на глазах.

– Почему ты улыбаешься? – спрашивает он.

– Просто так.

Она на миг опускает глаза, собирается с мыслями, вспоминает про таджика. Нельзя думать ни о чем, кроме таджика.

– Как думаешь, этот парень может сбежать?

Он не знает, как следует понимать вопрос: она решила обсудить с ним объективную опасность того, что арестант сбежит, пока за ним присматривает один Эрик, или выражает надежду?

– Нет, – на всякий случай говорит он.

– Ты бы его отпустил?