Два часа в палате произносились речи, а в двенадцать дня состоялось голосование. Джон Хауэлл позвонил из капитолия штата и на одном дыхании сообщил результаты.
— Два голоса, губернатор. Вы победили с перевесом в два голоса.
Билли положил трубку и сообщил новости собравшимся. Раздались крики «ура!» и аплодисменты. Сразу же зазвонил телефон. Трубку сняла Патриция.
— Это Белый Дом, — произнесла она.
— Попроси их подождать минутку, — проговорил он и обратился к собравшимся. — Прежде, чем я скажу им, до чего я рад, я хочу сказать вам, до чего я рад и до чего от всей души благодарен каждому из вас. Вы так помогли мне, что я обещаю: вы можете у меня просить что угодно и когда угодно.
Он попытался сказать что-нибудь еще, но не смог. Вместо этого подошел к телефону, поговорил несколько минут и вернулся к собравшимся, которые с нетерпением ждали его.
— Он поздравляет нас всех, а особо Такера. Он в этом месяце собирается съездить в Техас, а по возвращении будет ждать меня для разговора.
Той же ночью, в поздний час Хью Холмс сидел у себя в кабинете и грустно потягивал из рюмки бренди. У него внезапно появилось чувство, будто чему-то пришел конец, а, может быть, всему. Прошло пятьдесят четыре года с той поры, как он впервые ступил на землю, ставшую городом Делано, и с той поры в его жизни не было даже минуты, которая не была бы наполнена смыслом и целью. Теперь не было ни смысла, ни цели, и не для чего было играть ведущую роль.
Для Билла он сделал все, что мог. Все, что мог, он сделал для города. А теперь Делано, куда он вложил всю свою индивидуальность и изобретательность, станет синонимом извращений и смерти. Кто бы впредь ни заговорил о городе, будет ассоциировать его с тем, что в нем случилось. Он почувствовал боль в груди, которая быстро распространилась на левую руку. Эта боль была ему знакома; не так давно он ее испытал. На уровне локтя находился телефон; помощь была доступна — если ее захотеть. Боль усилилась; рюмка с бренди выпала из сжатых пальцев.
Оставалось ждать. Боль либо заберет его с собой, либо покинет тело. И он действительно не знал, что же предпочтительней.
