Полицейская история - [58]

Два дня спустя инкассатор умирает в Версальском госпитале от пулевого ранения в печень.

37

Кафе «Тропинка» на бульваре Бон-Нувель посещается главным образом мелкими буржуа и крупными торговцами тканями. Хозяйка заведения, дородная женщина с мясистым красным носом и заплывшими глазами, словно пребывает в летаргическом сне, лишь изредка понукая своих официантов, невысокого толстяка и длинного худого парня.

В глубине зала, в укромном уголке, сидит Бюиссон, поджидая своего зятя, прозванного Пузатым. Зять позвонил ему утром в Сен-Врен и сказал, что необходимо встретиться безотлагательно.

Они выбрали это кафе, потому что оно находится неподалеку от дома Пузатого и здешняя клиентура не сует свой нос в чужие дела.

— Дело плохо, Эмиль, — говорит Пузатый, тяжело опускаясь на стул.

— Выкладывай.

— Легавые взяли Жуайе, Пинеля и Болека. Грожана постоянно таскают на допросы, но пока он держится.

— На Пинеля мне плевать. Тебе известно, как они вышли на Жуайе и Болека?

— Да, мне сказал об этом Грожан. Кто-то позвонил в полицию и сообщил, что в гараже Жуайе в Сен-Манде укрываются угнанные автомобили. У полиции не было доказательств, и они установили за ним слежку. Однажды Пинель оставил в гараже угнанную машину. Легавые проверили номера, и выяснилось, что машина была похищена у одного врача, уже давно заявившего о пропаже. На следующий день, когда Пинель снова появился в гараже, легавые схватили его. Пинель раскололся и сообщил легавым, что доставлял краденые машины Жуайе для совершения нападений. Легавые установили слежку за Жуайе и вскоре его арестовали.

— Он тоже раскололся?

— Увы! Он признался, что участвовал в нападении на инкассаторов в Шампини, назвав тебя и Болека в качестве сообщников.

— Ты в этом уверен?

— Еще бы! Он даже сказал легавым, что обоих инкассаторов пришил ты.

Эмиль задумчиво чешет затылок.

— А остальные?

— Лабори скрывается у любовницы в восемнадцатом округе. Лубье находился в Оверни, где живут родственники его жены. Несколько дней назад он вернулся, и его где-то прячет Орсетти. Что ты собираешься делать, Эмиль?

Бюиссон отвечает не сразу:

— Я позвоню Иветте и скажу ей, чтобы она собирала чемоданы и приезжала в Париж. В Сен-Врен возвращаться мне рискованно.

Бюиссон спокойным шагом направляется к телефонной кабине и закрывает дверь. Не проходит и минуты, как он выскакивает из нее, и по его бледному лицу и жесткому взгляду Пузатый догадывается, что произошло непоправимое. Бюиссон опускается на стул и заказывает две рюмки коньяка. Отпив глоток, он говорит:

— Никто не отвечает. Я не думал, что все произойдет так быстро.

Бюиссон залпом выпивает рюмку. Полицейское кольцо вокруг него сжимается, но он и не думает сдаваться.

— Встретимся здесь завтра в это же время. Принеси мне пушку и гранату. Привет, старик!

— Куда ты пойдешь, Эмиль?

— Не беспокойся. До завтра.

38

Все полицейские службы Франции подняты на ноги из-за ограбления в Каннах иранского шаха, у которого похищены драгоценности на двести миллионов франков, в том числе знаменитый бриллиант «Маркиза» величиною с булыжник.

Полиция Марселя ведет следствие, подогреваемая объявленным вознаграждением. Генеральный директор Национальной безопасности смещает с должности некомпетентных чиновников: Альбер Биже с севера Франции заменяет южанина Валантена на посту главы судебной полиции. Дивизионный комиссар Спотти становится начальником Толстого. Моя группа реорганизована в группу по борьбе с бандитизмом, сокращенно ГББ, куда вошли новые члены: Шарль Жийяр, жилистый и добродушный комиссар, и Морис Урс, прибывший из Нима и безуспешно пытающийся освоить парижский выговор. Идуана и Пуаре перевели в другую группу.

Толстый и Спотти не ладят между собой, почти не разговаривают и обмениваются служебными записками.

Мы по-прежнему посещаем «Две ступени», где делимся с Толстым своими впечатлениями. Как-то вечером, потягивая анисовку, он говорит мне:

— Борниш, надо что-то делать…

— Что, патрон?

— Я не знаю. На нас висит какое-нибудь дело, которое могло бы наделать много шума?

— Бюиссон?

Толстый неуверенно пожимает плечами:

— В Бюиссона я больше не верю. С ним нам фатально не везет, а теперь и подавно я не верю в удачу. Жийяр — кабинетная крыса, а Урс только что прибыл с юга и никого не знает в Париже.

— А если установить слежку за Матье Робийяром, патрон?

К нам подходит улыбающийся Виктор Марчетти с бутылкой анисовки в руке.

— Я угощаю, — говорит он. — Как дела?

— Мы как раз говорили об Орсетти, — отвечаю я. — Последнее время его совсем не видно. Где он пропадает? Надеюсь, он не болен?

Виктор пригубляет рюмку и, тряхнув головой, говорит:

— Последнее время он не звонил мне. Надеюсь, что с ним все в порядке. Извините, меня зовут…

Он снова улыбается, но мне кажется, что его улыбка не искренна. От Толстого тоже не укрылось смущение Виктора.

— Он не хочет говорить о Жанно, это очевидно. Итак, вы предлагаете выйти на Робийяра?

— Да. И сделать его нашим союзником.

— Как это?

Я излагаю Толстому созревший в моей голове план.

* * *

Мысленно я часто возвращаюсь к Бюиссону, думая о том, что ряды его соучастников заметно поредели и что, по сути, самым верным и преданным его другом был только Франсис Кайо. Я был уверен в том, что Бюиссон поддерживает с ним связь, и навел справки в тюрьме Санте. Охранники сообщили мне, что Кайо регулярно получает посылки с деликатесами, всегда анонимные. Тогда мне пришло в голову посидеть некоторое время в камере с Кайо, войти к нему в доверие и узнать таким образом, где скрывается Бюиссон. Я поделился мыслями с Марлизой, но она высмеяла меня: