Полезный Груз - [7]

На суде Кларетт хамила и называла прокурора белой свиньей, источником зла на земле, тупым хонником, обманом захватившим власть над миром, и обещала ему, что власть скоро отберут у него, и так далее. В ее досье значилась предыдущая судимость за грабеж, кражу, порчу имущества, и отдельно фигурировала проституция. Ее обвинили в соучастии и дали пятнадцать лет без возможности выпуска на поруки.

Прошло два месяца. В тутумник, где сидела Кларетт, приехала делегация из восьми человек официального вида, с удостоверениями, в левом верхнем углу которых значилась темно-синяя латинская буква P. Несмотря на то, что прошли они прямо в кабинет начальника тутумника, все штрихетки каким-то образом сразу узнали об их прибытии.

Соседки Кларетт по камере засуетились.

– В чем дело? – спросила Кларетт.

Ей объяснили. Оказалось, грувели эти – из концерна под названием Пейлоуд, работают на космическую программу, ту самую, которая посылает репьев и репейниц с длинными сроками на Ганимед.

Кларетт слышала, что существуют космические программы, но что такое Ганимед – представляла себе очень смутно. Может, это такая звезда или галактика, или еще что-нибудь. Что такое галактика она тоже не знала.

– Там люди долго не живут, сразу дохнут, – объясняли сокамерницы. – Ну, может хонники живут дольше, у них кожа лунная, а нам там сразу белагра.

Зазвонил полуденный сигнал, и весь тутумник, поколыхивая бедрами и потрясая грудями под хлопковыми комбинезонами, вышел из камер и направился развязным шагом в кафетерий, нарочито по привычке шаркая кедами.

– Они там наверняка засели, – говорила одна из сокамерниц. – Будут отбирать. Понимаешь, что я тебе говорю? Сперва, наверное, привезут куда-нибудь, помурыжат, может пару раз выебут, а потом отправят на Ганимед, подыхать. Поняла?

– А почему там … подыхают? – спросила Кларетт.

– Где?

– Ну … на Ганимеде?

– А там везде космические лучи, стреляют все время, очень опасные. Просветит тебя таким лучом пару раз – и белагра. Да, ага? Хонникам лучше, но не думаю, что хонников или хонниц туда вообще посылают, им везде привилегии.

– А кто стреляет этими лучами?

– А я откуда знаю. Может, там инопланетяне какие-нибудь базу себе построили. Понимаешь? Может, туда людей на откуп этим инопланетянам возят. Понятно? Типа, скармливают. Никто из штрихов толком не знает, почему люди дохнут. Нам не скажут! Чего со штрихетками церемониться! Поняла?

– А по каким признакам отбирают? – спросила Кларетт. – Кандидаток?

– Не знаю. Но вот увидишь – как придем в кафетерий, так половина штрихеток будет либо притворяться немощными и увечными, либо косить под ебнутых. Поняла?

Кларетт решила, что будет действовать по обстоятельствам. Никаких незнакомых людей в кафетерии видно не было – но вдруг они маскируются, или следят через скрытые камеры? Обычным шагом, пошаркивая, не привлекая внимания, она отделилась от своих, смешалась с остальными, прошла вдоль стены, и, чуть приподнявшись на носках, втерлась в закуток, где торчали коммуникационные трубы. Одна из труб, с горячей водой, обожгла Кларетт щеку, но она даже не выругалась. Она просто постоит здесь, пока все не уйдут, а потом пойдет себе в камеру. Пропущенная кормежка – не такая уж большая плата за уверенность, что тебя не отправят к беларговым матерям под обстрел каких-то безумных разозлившихся инопланетян.

Загремели ложки, застучали тарелки, штрихетки заговорили, возбужденно обсуждая прибытие подонков из Пейлоуда. О деятельности Пейлоуда все они в той или иной степени оказались осведомлены. Кларетт было плохо слышно, а делать ей оказалось совершенно нечего, и тогда она стала вспоминать что-то из прошлого – детство, родителей, мужчин, приключения. Слегка удивилась тому, что когда-то очень интересовалась футболом, совершенно, вроде бы, дурацкой, бессмысленной игрой. Вспомнила, как муж учил ее стрелять.

Внезапно ее осенила интересная мысль. Вот этот ее поступок – то, что она решила спрятаться – не является ли самым первым сознательным ее поступком, который она произвела самостоятельно, без постороннего влияния? С чего бы это?

Наверное я повзрослела, подумала она. Двадцать два года – взрослый возраст. Ну и помимо этого я совершенно не хочу подохнуть на … как? … на Ганимеде. Это, наверное, хонники придумали – нас туда посылать. Бездушные свиньи. Ну, ничего, придет день и час … наверное … А еще я скучаю по юноше-мулату, мне он больше всех нравился. Где он сейчас? Что с ним сейчас? То, что отец его мне мозги пудрил про передоз – это, конечно же, грузди – вовсе он не наркоман. Интересно, на что он действительно истратил двадцать тысяч.

***

– Это весь список? – сурово спросил один из представителей Пейлоуда, мужчина солидного вида с бычьей шеей и бритой головой.

– Весь, – кивнул начальник тутумника.

Представитель обернулся к своим.

– Росси, вроде бы нам обещали больше. А?

Росси, тощий, длинный хонник с унылым скучающим взглядом, пожал плечами.

– Также, мне говорили, что именно в вашей тюрме содержится Ридси.

Начальник поднял голову. Имя, вернее, кличка, была ему знакома.

– Ридси была, – сказал он.

– Была? И что же?

– Ее перевели в другое место.