Полежаевские мужички - [13]

Тишка казнился, не находя себе места.

Нет, уж больше-то Славке он и на грош не поверит. И за Муркой, если возьмется следить, уследит. Ему бы только дознаться, живы котята или неживы. А там уж он не стал бы кошке мешать, если она его так стесняется: корми на здоровье, Тишка подглядывать не будет.

* * *

Тишка обследовал в бане каждую половицу, заглянул под полок, прощупал руками темные углы — никакого намека на котят. Приоткрыв дверь, по скобам, которые прибиты были на разном уровне — из предбанника выше, а из бани пониже, — взобрался на потолок, но только вывозился в тенётах.

— Тишка, — остановила его Варвара Егоровна, направлявшаяся во двор к корове, — ты же им только хуже делаешь: найдешь, так встревожишь — кошке новое место придется искать.

У Тишки дрожала губа: ну почему мать о главном-то не подумает? Ведь, может, этих котят уже и в помине нет? А она все об одном поет: встревожишь, встревожишь…

— Мне бы, мама, одним глазком на них только взглянуть, — начинал он кукситься.

— Ну и беспонятный же ты у меня, — ласково укорила его мать, прислонилась к изгороди и повесила подойник на кол. — Выведет вот через неделю их Мурка — насмотришься. Еще и надоедят.

— Мама, да не Муркины ведь это котята, — опять подступал к недовысказанным сомнениям Тишка, но мать опережала его:

— Знаю, знаю — твои…

В глазах у нее лучился беззастенчивый смех. Вот и поговори с такой: смешинка в рот попадет, так никого, кроме себя, не замечает.

Тишка, понурившись, побрел из огорода.

Тревожно попискивая, над землей носились стрижи, едва не касавшиеся дороги. Неуютно хохлились курицы. Напыжившись, сидели над застрехами воробьи.

Тишка, гнетомый тяжестью на душе, сел на крыльцо.

Варвара Егоровна сняла с кособочившегося кола подойник, открыла двери к корове. Из двора пахнуло парным молоком.

Тишка прислушался, как дзинькали о ведро тягучие струйки, как мать уговаривала корову не мотать хвостом.

Из-за угла вывернула кошка и, горбатя спину, закружилась у Тишкиных ног.

Тишка нехотя оттолкнул ее от себя, но она, не обидевшись, запрыгнула на ступеньку, мурлыча, придвинулась к Тишке вплотную и улеглась.

— Нуж-ж-на т-ты м-мне, — зло закричал на нее Тишка, — как телеге пятое колесо!

Он спихнул ее со ступеньки. Кошка непритязательно устроилась внизу, обвила передние лапы хвостом и, недоумевая, следила оттуда за Тишкой.

— Ну чего глазищи-то выворотила? — возмутился он. — За нос водишь и рада?

Он прогнал ее взмахом ноги. Кошка, оглядываясь, пошла к воротам, пролезла под нижнюю жердь, ящерицей скользнула в траве и направилась тропкой к бане.

— Ну да, так я тебе и поверил! — возмутился Тишка ее нахальством.

Мурка снова выбралась на вытоптанный в окосье пятачок земли и уселась умываться.

— Сиди, сиди… Думаешь, опять меня усыпишь? Да я за тобой и следить не буду… Иди куда хочешь.

Тишка отвернулся к дороге. И пока он, набычившись, сидел вполоборота к бане, кошка провалилась как сквозь землю.

Тишка забегал по ограде, закискал, но Мурка не отзывалась. Он заглянул в баню, обследовал кусты малинника и заросли иван-чая — кошки нигде не было.

— Мама, она к котятам ушла! — закричал Тишка.

Ржаво скрипнула дверь. Варвара Егоровна, не обращая внимания на возбужденного сына, вытянула в руке ведро с молоком, боком выпятилась на улицу.

— Чего-то сегодня Пеструха в удое сбавила, — озабоченно сказала она и пошла в избу.

* * *

С утра заморосил мелкий дождь, к полудню же он так разошелся, так разохотился, что не оставалось никакой надежды на чистый закат. Сумеречный день по-сумеречному дотлел и, минуя границы вечера, сгустился в непроглядную ночь, а та так же незаметно уступила свое место новому заволочному дню. Да вот так и пошло и поехало: на целую неделю зарядило ненастье.

Тишка, пока кошка отогревалась на печи, не выходил из дому. Но как только она за порог, он хватал с вешалки пиджачишко и устремлялся за ней. Но уж если в ясный-то день ее не уследишь, то в такую погоду и подавно. Мурка вспрыгивала в сенях на ларь, с которого, как белка, распушив хвост, перемахивала на верхнее бревно стены, подлезала под крышу и, уже с улицы проскрежетав когтями по углу, спускалась на землю. Тишке столь юркий путь не проделать.

Он возвращался в избу, садился к окну. Но в непогодь и у окна быстро наскучивает. Тогда Тишка забирался в кровать, маясь, крутился с боку на бок и не засыпал до прихода матери.

— Ну, Тишка, — вздыхала она, — ты со своими котятами весь извелся. Опять, что ли, их искал?

Тишка, не отвечая, укрывался наглухо одеялом. Мать чего-то говорила ему, он не слышал да и не хотел прислушиваться к ее словам. Все равно ничего хорошего не подскажет, только посмеется над ним.

И когда он потерял всякую надежду увидеть котят, мать, разрумянившаяся, пришла с улицы и сказала:

— Ну, Тишка, высмотрела сейчас твоих красавцев…

Славик подвернулся ей под руку:

— Мама, котят, да? А где? — и, догадываясь, что ответа ему не дождаться, бросился в сени.

Тишка встревоженно посмотрел ему вслед.

— Да не найдет, не пугайся, — успокоила его мать. — Они за ларем прячутся.

Тишка, веря и не веря, посмотрел на нее. Она налила кошке в глиняное блюдце молоко, вынесла в сени к ларю: