Полевое руководство для научных журналистов - [120]

«Мы о научных работах так не пишем, — объяснил я, — и никто не пишет». Я хотел выпустить пресс-релиз, в котором мы бы указали, что исследование пока не прошло никакого рецензирования — вехи, по которой следует судить о качестве работы. Я добавил несколько строк о том, что нас удивило его заявление, и еще утром мы выпустили наш релиз. В итоге исследование освещали непредвзято. Где-то через год ученый покинул стены университета и исчез в неизвестном направлении.

Наше решение заработало для университета годы доверия, потому что мы не пошли по простому пути, заявили о стандартах, которым должны соответствовать наши исследования, и таким образом рассказали читателям о научном процессе. Моей задачей было защитить позицию организации и научного сообщества, а не воспользоваться вниманием журналистов.

Вызов

Сейчас в университетах проводится больше исследований, чем где бы то ни было. Для научного пресс-секретаря это одновременно и прекрасно, и ужасно. С одной стороны, мы в прямом смысле находимся на острие науки. Мы можем заглядывать через плечо ученым мирового уровня, вместе с ними радоваться их успехам и первыми сообщать о крупных открытиях, попутно зарабатывая себе верных друзей. С другой, мы должны рассказать историю корректно. Чтобы это сделать, нужно уравновесить потребности журналистики с ограничениями науки. Это требует удерживаться от весьма реального соблазна приукрасить действительность, а нередко еще и преодолевать мощное давление тех, кто заправляет всем этим делом, чтобы все-таки ничего не преувеличить.

В конечном счете мы измеряем свой успех по тому, насколько хорошо мы рассказываем о науке, и по доверию — доверию ученых к нашей точности, доверию организации к нашей работе, доверию посредников, которые пользуются плодами нашего труда, и доверию читателей к тому, что мы говорим. Научные истории в университете, кажется, бесконечны, словно чешуйки луковицы.

Удачной вам охоты.

38. Институциональные коммуникации в кризисе (Джоанн Эллисон Роджерс)

Джоанн Эллисон Роджерс, бывший президент Совета по развитию научной журналистики и Национальной ассоциации научных журналистов, — автор шести книг, в том числе «Психохирургия: повредить мозг, чтобы спасти разум» (Psychosurgery: Damaging the Brain to Save the Mind, 1992) и «Секс: естественная история» (Sex: A Natural History, 2002). Джоанн — лауреат Ласкеровской премии по медицинской журналистике, стипендиат Американской ассоциации содействия развитию науки и один из 24 членов общества «Сигма Кси», не являющихся учеными. После 18 лет работы журналистом, колумнистом и национальным научным корреспондентом в Hearst Newspapers она стала директором по связям с медиа в медицинской школе Университета Джонса Хопкинса, где она также занимает должность заместителя директора по связям с общественностью.

Вскоре после того, как я ушла из ежедневных газет в 1984 г. ради работы в пресс-службе медицинской школы Университета Джонса Хопкинса, меня вызвали на совещание руководителей университетского госпиталя. И дали задание понять, что сказать — и нужно ли вообще что-то говорить — о вспышке смертельно опасного менингита в отделении новорожденных и необходимости закрыть это отделение, пока эпидемиологи госпиталя и штата не найдут и не устранят источник инфекции. Больница уже совершила правильные шаги по защите населения и своих сотрудников и взяла на себя ответственность за проблему, расследовала ее, чтобы исправить то, что пошло не так. Вопрос был в коммуникациях.

Мой еще свежий нюх репортера подсказывал, что больница должна провести пресс-конференцию, чтобы поскорее сообщить о неприятных новостях, пока они сами не утекли в СМИ и те не стали подозревать, что больница пытается скрыть информацию. Нам следовало публично сообщить будущим матерям, что больница позаботится о том, чтобы их приняли в других местах.

Несмотря на опасения, что история в СМИ повредит нашей репутации, напугает пациентов и посетителей и откроет дорогу для судебных исков, моему мнению доверились, и я в тот же день объявила о случившемся перед телекамерами. Больница попала в редакционную колонку, где нас похвалили, что на первое место мы поставили безопасность пациентов, благодаря чему укрепили репутацию надежного места и гарантировали увеличение количества пациентов и выручки.

Неплохой результат, хотя и не идеальный. Я могла бы попросить терапевта или медсестру выступить перед камерами, чтобы у этой истории было лицо настоящего эксперта. (Прессе не особенно понравились моя должность и статус.) Я могла бы убедиться, что инсайдеры получили уведомление до того, как увидели мое лицо в вечерних новостях. (Они не без оснований ворчали, что их застали врасплох и не дали подготовиться к вопросам пациентов, их семей и журналистов.) И еще мне стоило предупредить пресс-секретарей в управлении здравоохранения штата, что им обязательно будут звонить журналисты, чтобы они могли быстро отреагировать.

И все же 20 лет спустя никакого выбора между тем, стоит или не стоит говорить о критической ситуации, на самом деле не существует. (Вспомните аварии танкера Exxon Valdez и АЭС «Три-Майл-Айленд».) В этом смысле мой инстинкт пресс-секретаря совпадает с инстинктом репортера: плохие новости нужно выдавать первыми, быстро и в полном объеме. Это мантра пресс-секретаря, и она не должна меняться.