Полет Сокола - [26]

Прежде чем открыть дверь, мужчина помедлил, и свет уличного фонаря упал на его лицо. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Я стоял неподвижно, внезапно лишившись способности мыслить, чувствовать… Нет, этот мужчина не был незнакомцем. Это был мой брат Альдо.

Глава 7

Я проскользнул мимо группы студентов, которые, о чем-то болтая, задержались у дома номер 2 по виа Сан Микеле — среди них были брат и сестра Паскуале, — и сразу поднялся в свою комнату. Я сел на кровать и бессмысленно уставился на противоположную стену. Конечно же это мираж, игра света. Подсознательная ассоциация с нашим домом. Альдо подстрелили, он сгорел в сорок третьем. Моя мать получила телеграмму. Я помнил, как она уставилась на конверт — наверняка там были плохие новости, — потом прошла на кухню, позвала Марту, и они довольно долго оставались там за закрытой дверью.

У детей есть чутье на дурные вести. Я сидел на лестнице и ждал. Наконец мать вышла из кухни. Она не плакала; на ее лице застыло выражение, какое обычно бывает у взрослых, когда их что-то глубоко взволновало или потрясло. «Альдо умер, — сказала она, — убит во время вылета. Его сбили союзники». И она поднялась в свою комнату. Я прокрался на кухню, где, уронив руки на колени, сидела Марта. В отличие от моей матери, она онемела от горя, и по щекам у нее текли слезы. Она протянула ко мне руки. Я тут же расплакался и подбежал к ней.

— Мой малыш, Беато, — сказала она. — Мой ягненок, мой Беато. Ты его так любил, ты любил своего брата!

— Это не правда, — повторял я, задыхаясь от рыданий. — Это не правда. ни не могут убить Альдо. Никто не может убить Альдо.

— Нет, это правда, — сказала Марта, крепко прижимая меня к себе. — Он ушел так, как хотел уйти. Он должен был взлететь и упасть. Альдо, твой Альдо.

Память милосердна. После того первого дня наступил провал во времени, я больше ничего не чувствовал. Должно быть, прошло несколько недель, и я, наверное, носил траур, ходил с товарищами в школу и чуть ли не с гордостью говорил им: «Да, мой брат умер. Сбит во время полета», словно такая смерть прибавляла славы. Бегал вверх-вниз по лестнице. Тогда-то я и забросил мяч на дерево. Отдельные, изолированные во времени происшествия слились с другими, несравненно более значительными: капитуляцией и перемирием, смысла которых я не понимал, с прибытием в Руффано немцев и коменданта. Жизнь, какой я ее знал, подошла к концу.

И вот сейчас, сидя на кровати в пансионате Сильвани, я вновь переживал те первые мгновения и убеждал себя, что тот, кого я только что видел, несомненно, живой человек и я ошибся, отождествляя его с тем, кто давно умер. Это была галлюцинация. То же, что случилось с учениками, когда им казалось, что они видят Господа, воскресшего Христа.

В дверь неожиданно постучали, я вздрогнул.

— Кто там?

Не знаю, чего я ожидал, возможно, появления незнакомца-призрака. Мой вопрос был принят за разрешение войти.

— Извините нас, — сказала девушка, Катерина, — но когда вы только что вошли, то выглядели совсем больным. Вот мы и подумали, не случилось ли чего.

Я выпрямился. Мне стоило больших усилий казаться спокойным.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Абсолютно ничего. Просто я довольно быстро шел, вот и все.

Мой невразумительный ответ был встречен молчанием. По лицам молодых людей я догадался, что любопытство борется в них с вежливостью.

— А почему вы шли так быстро? — спросил Паоло.

Его вопрос показался мне несколько странным. Словно он догадывался… Но как он мог догадаться? Они меня не знали. А я не знал их.

— Так уж получилось, — сказал я. — Я прошелся вокруг дворца, по соседним улицам и вернулся сюда. Я зашел дальше, чем думал.

Они обменялись взглядами. И снова я подумал, что они догадались, что они знают.

— Не подумайте, будто мы собираемся вмешиваться, — сказал Паоло, — но за вами, случайно, не следили?

— Следили? — переспросил я. — Почему? Нет… Кому здесь за мной следить?

У меня было такое чувство, будто я оправдываюсь. Что могли эти дети знать о прошлом, о моем доме? Что могли они знать о моем покойном брате Альдо?

— Дело в том, — тихо проговорила Катерина, затворяя дверь, — что за теми, кто ночью бродит около дворца, время от времени следят. Ходят разные слухи. Если вы в компании, то этого не случается. Только с одиночками.

И тут я вспомнил бежавшего юношу. Фигуру на верхней ступени лестницы. Осторожно закрывшуюся дверь.

— Возможно, — сказал я не то самому себе, не то им, — возможно, за мной следили.

— Но почему? Что случилось? — поспешно спросила Катерина.

Я рассказал им про запыхавшегося юношу и его стремительное бегство. Рассказал про скрывавшуюся в тени фигуру, про то, как она исчезла за дверью дворца. Но ничего не рассказал ни про мое возвращение по виа деи Соньи, ни про то, как я стоял возле своего дома. Они снова переглянулись.

— Значит, — решительным тоном проговорил Паоло, — они выходили.

— Кто? — спросил я.

— Вы в Руффано недавно и не можете об этом знать, — сказала Катерина. — В университете есть тайное общество. Никто не знает его членов. Они могут быть с Э.К., с гуманитарных факультетов, с педагогического, юридического. А то и со всех вместе. Но они поклялись не доносить друг на друга.