Полет орла - [49]

Суетясь, Архип пристегивал Сеславину саблю да подтихую молился: «Спаси Господи люди твоя и благослови… Победы на супративныя даруяй…»

– Отбери на свое усмотрение, – сказал Гревцову Сеславин, имея в виду группу для добывания «языка».

– Слушаю, ваше благородие, – бодро согласился казачий старшина. – Гей, казаки! Рубцов, Шелехов, Корниенко, Рапов…

Полтора десятка всадников кружным путем, по тропе, указанной местным охотником Захаром Степановым, возможно близко подобрались к лагерю французов под Боровском.

В городке мигали лишь тусклые огоньки. Зато лагерь под открытым небом выдавал себя – то в одном, то в другом месте – яркими вспышками бивачных костров. Ночью становилось по-настоящему холодно и обойтись без огня было невозможно. Да и, по всем данным французской разведки, русские отряды, угрожающие нападением, вернее, вероятностью нападения, – должны были находиться не ближе, чем в тридцати-сорока милях от Боровска. Такова была твердая логика опытных французских военных, предусмотревших вокруг огромного лагеря усиленные посты. Тем более что в Боровске находился сам император.

Но когда в ранние сумерки умчались неистовые и упорные всадники, их логика оказалась совершенно другой. Как партизаны сумели подобраться почти к самому французскому лагерю? Какая-то особенная, невероятная, бешеная удача? Известно только, что Сеславин и его молодцы захватили четырех солдат «Великой армии». Этого не могло быть, точнее говоря, не должно было быть. Однако такое событие случилось. Об этом повествуют солдатские легенды и кое-какие официальные донесения.

Сеславин никаких подробностей в своих воспоминаниях не сообщает.

Если привести в действие воображение знатока той эпохи и той войны, то… происходил захват пленных «языков» примерно так. В абсолютной тьме, абсолютно бесшумно, к знающим свое дело солдатам противника подкрадывались какие-то необъяснимо ловкие, подобные охотящимся рысям или пантерам, существа и бросались на них с яростью, не дающей жертвам издать хоть какой-то невольный или условный звук тревоги. Потом им мгновенно затыкали рты кляпом, скручивали руки и ноги и, наподобие мешков, перекидывали через седло. И ведь, надо признать, унтер-офицер наполеоновской гвардии (а туда набирали очень рослых и сильных людей) попал в положение связанного мешка точно так же, как и остальные. Сеславин заткнул ему рот, связал, перекинул через седло и понесся в сопровождении своей ватаги к месту, назначенному для встречи с отрядом.

Соединившись, партизаны поскакали в главную квартиру. Мчались, не разбирая луговин и болот, припав к дымящимся конским шеям.

Бухнул выстрел… Тени метнулись к дороге…

– Стой! Стой! Кто такие?

– Свои! Отряд капитана Сеславина.

Робкими огоньками замаячила деревушка. Послышались голоса, ржание лошадей. У околицы расхаживали часовые. Это было село Аристово, в котором квартировал недавно прибывший сюда 6-й пехотный корпус генерала Дохтурова.

Сеславин ворвался в избу, где находился Дохтуров с офицерами. Доложил, что по приказанию Ермолова был в разведке и обнаружил неприятельскую армию на Боровской дороге. Всю армию полностью – с артиллерией, кавалерией, гвардией и обозом.

Дохтуров мерил его недоверчивым взглядом. В бытность адъютантом Барклая-де-Толли Сеславин не раз сталкивался по долгу службы с мужественным, рациональным генералом, но сейчас тот, по-видимому, его не узнал. Слышал только, как об очень удачливом командире «летучего» партизанского отряда. Дохтуров обладал характером замкнутым, уравновешенным, лишенным всякой неосновательности и бравады. Полагаясь на его хладнокровие и мужество, Кутузов во время Бородинского сражения послал Дохтурова на место смертельно раненного Багратиона. И Дохтуров с честью оправдал надежды главнокомандующего.

Нынче же он был направлен к Фоминскому, чтобы атаковать некую дивизию Бруссье, очень непонятно возникшую на этом направлении. Скорее всего, это явление представляло собой некий отвлекающий маневр. Но встретить здесь всю французскую армию и самого Наполеона… это представлялось невероятным. Что ж, выходит, Наполеон покинул сгоревшую Москву, и об этом никто еще ничего не знает?

Дохтуров несколько скептически относился к удальцам-партизанам. Признавая их полезность, он все-таки знал за ними склонность к излишнему молодечеству и рисовке. Особенно известны они еще и лихими стихами самого известного из них… Давыдова, кажется.

– Ваше превосходительство, пошлите к светлейшему! От одного часа промедления зависит участь отечества! – настаивал Сеславин, чувствуя закипавшее в душе бешенство.

Дохтуров понимал: если у Фоминского действительно оказалась вся французская армия, значит, Кутузов не оповещен о том, что Наполеон ушел из Москвы, и французы могут беспрепятственно двигаться через территорию, не затронутую нашествием. Это создаст положение крайне нежелательное и может быть чревато тяжелыми последствиями. И все-таки сомнения его не оставляли. Ох, уж этот пылкий, как юноша, капитан! Дохтуров никак не желал ему поверить. Что, он действительно видел всю французскую армию?.. Он рассмотрел там самого Наполеона?