Полёт одуванчиков - [26]

— Что бы ты мне не сказал, ничего уже не изменишь, наша свадьба неотвратима, как наступающее лето. — Даше нравится разговаривать с Ильёй высокопарным шутливым слогом.

Илья благодарно сжал её руку.

И помчал поезд Дашу в тёплый Крым, где чудодейственные грязи, «хоть на хлеб мажь». И пережила Даша время неповторимое и прекрасное. Она любима, она любит, впереди счастливая семейная жизнь, сулящая ей тысячу долгожданных радостей. У них с Ильёй будет много детей. Ой, умора, она, Даша, многодетная мать, а Илья рачительный хозяин, бородатый, основательный. Они обязательно станут водить детей в церковь. В церкви Даше хорошо, но ей всё некогда, после свадьбы она будет ходить туда часто. Не буду, а будем. Привыкай выражаться правильно.

Когда человек счастлив, он не жаден, ему хочется делиться своим счастьем со всеми, его нельзя выкачать из сердца до конца и остаться ни с чем. Моторчик работает, энергия подаётся бесперебойно, и постоянным током бежит по жилам горячая кровь.

Даша любила в санатории всех. Горничную-татарку, которая убирала её номер. Она так забавно представилась — Раечка… Врача-армянина, большого, угрюмого, с крупным рыхлым носом. Когда шла к нему на приём, Даша вспоминала песенку: «На лицо ужасные, добрые внутри…» Официантку-хохотушку Сонечку.

— Ешьте, ешьте, а то доедаю за всеми, вот меня и разнесло.

Соседок по столу, престарелую, с палочкой, даму и её пожилую дочку. Дама капризничала, дочка нервничала, Даша как могла их утешала.

— После обеда пойдём на прогулку.

— Мама, сходи одна, я хочу полежать.

— Одна? Ты меня отправляешь одну?

— Ну, мама…

Даша вскидывала на соседей счастливые глаза.

— Хотите, я могу сходить на прогулку, я очень люблю гулять.

Очень скоро Даша стала всеобщей любимицей. Она приходила на обед и раскланивалась направо и налево. В очереди на процедуры всем уступала место. Массовик Ромик проявил к ней особое, подчёркнутое внимание:

— Вас не видно на дискотеках, я не могу позволить, чтобы в нашем санатории кто-нибудь скучал.

— Ой, что вы, я не скучаю, мне очень даже весело, я читаю, гуляю по горам.

— Да, но от танцев здоровью только польза, это я вам как специалист говорю, у нас даже старушки скачут, а вы молодая, красивая…

Даше не нравится этот слащавый Ромик с дешёвым перстнем на мизинце. Прилипчивый. Глазки масленые.

Даша окидывает Ромика надменным взглядом и произносит зловещим шёпотом:

— Я не имею права ходить на танцы.

— Почему? — Ромик струхнул и оглянулся.

— Я выхожу замуж.

Даша встала и с гордо поднятой головой удалилась. Ромик с тех пор поглядывал на неё с опаской.

В Москву она возвращалась похорошевшая, нетерпеливая. Почему это поезд обратно едет медленнее, чем туда? Потому что тебя ждут в Москве, Дарья Сергеевна Малинина. А когда кого-то ждут, поезда всегда еле тащатся.

Илья, некуда тебе отступать. Сегодня крайний срок. Сегодня ты встречаешь Дашу на вокзале и сообщаешь ей правду. Сегодня. Это приказ.

Дорогое лицо в вагонном окошке.

— Даша…

— Илья…

Встретились. Как он соскучился по ней, прижать бы её к себе со всей недюжинной силой, до хруста в косточках. Но Илья лишь бережно обнимает Дашу. Ну, говори. Не молчи, говори.

— Дашенька, я обещал, помнишь, сказать тебе что-то.

— Домой, Илья, сначала домой, все разговоры потом, я есть хочу.

Заехали домой. Мама ждала, стол накрыт. Илья напряжён, небольшая отсрочка ему в муку.

Наскоро перекусили.

— Мамочка, нам с Ильёй надо ненадолго отлучиться. Мы скоро.

У Ильи ватные ноги. Ещё немного и он рухнет на грязную мостовую, бездыханный, отмучившийся. Где, где лучше поговорить? Илья хватается за соломинку. В церкви! В той самой, где он молился и вымолил примирение с Дашей. Ну, конечно, Божия Матерь даст ему силы, как он сразу, болван, не догадался.

— Едем в храм.

Даша обрадовалась.

— Туда, где будем венчаться?

Едут. Пробки. Духота, в голове у Ильи пульсирует боль. Таблеточку бы.

Храм в заалевших к вечеру облаках устремлён к этим облакам, выше, через облака, к той самой синеве, которую с земли не видно. Храм знает о ней. Его купола пронзают облака, чтобы дать синеве пролиться и на пробки, и на духоту, и на тех, кто совсем запутался.

Народ торопился ко Всенощной.

Илья с Дашей протиснулись к Казанской.

— Пойду свечку куплю, — шепнул он Даше.

Последняя отсрочка. Перед смертью не надышишься, но всё же.

У свечного ящика толпятся. Илья встал в хвост очереди.

Свечка пахнет мёдом. Илья вдыхает аромат другой жизни, непохожей на его прежнюю. Идёт к Казанской. В полумраке ему пригрезилось… Даша и Вика. Стоят, разговаривают. Совсем спятил.

Ты не спятил, Илья. Прими всё как есть. Вика увидела Илью. Илья увидел Вику. Даша увидела Илью и улыбнулась.

— Илья, вот женщина говорит, что это чудотворная икона.

Взял Дашу за руку.

— Познакомься, это моя бывшая жена.

Даша хлопает глазами, как близорукая.

И тут с криком «папа» к Илье подлетели его дети. Гриша повис на нём первый, а Анечка отталкивала брата, легонько стучала кулачками по его спине.

— Папа!

Сзади зашушукали. Даша смотрела по сторонам растерянно и жалко.

— Папа, ты был в командировке?

— Папа, а мама сказала, что одуванчики летают!

Вика смотрит спокойно. Она в тёмном платке и похожа на монахиню. Но это Вика. А это твои, Илья, дети.