Полёт одуванчиков - [16]

Даша помнит свадьбу своей однокурсницы Тони. Тоня встречалась с парнем давно, сняли квартиру, стали жить вместе, она сделала два аборта — детей парень категорически не хотел. В конце концов, родители Тони «наехали» на парня — сколько можно девчонку мурыжить, ни баба, ни девка — простые люди оказались, без дипломатии.

Свадьба. Тоня в белом платье и воздушной фате. Даша не может избавиться от чувства, что смотрит шоу. Есть зрители, есть артисты. Надо непременно отыграть этот спектакль, ведь так долго готовились, потратились на декорации, костюмы и реквизит. Особенно потрясло Дашу венчание. Она всегда робко переступала порог церкви, потому что именно там ощущала в себе острое присутствие совести. В церкви жила правда, особая, недосягаемая. Даша очень хотела такой правды, но считала, что ей никогда не подняться к её сияющим вершинам. Она робела перед этой правдой, Дашины многочисленные несовершенства оскорбляли её. Когда она думала о собственном венчании, ей казалось, она умрёт от страха. Ведь ей откроется что-то великое, она переживёт священный страх познания особой духовной глубины. После этого познания жизнь уже не может быть прежней, она должна, обязана измениться, потому что человек, познавший великое, уже другой.

А Тонино венчание глумилось над этой тайной. Все будто сговорились, делали хорошую мину при плохой игре. Тайны нет, есть маскарад ряженных, есть злая ухмылка земного цинизма, который припёрся на этот праздник в грязных сапожищах и нагло топчет дорогой сверкающий паркет.

Вот почему так важно для Даши сохранить себя для этой тайны. Прийти на званый бал как подобает, с сердцем, готовым эту тайну принять. Кажется, Илья её понимает и тоже желает этого. Впереди у них прекрасная, цельная, не растраченная в мелководье удовольствий — жизнь.

— Мама, я буду счастлива с ним.

Мама опять гладит её по горячему лбу.

— Снова температура поднялась, дочка. Градусник, градусник сейчас принесу…

И уже в спину уходящей маме Даша посылает свою непростительную банальность:

— Он похож на викинга, мама! Его зовут Илья.

Как же соскучился Илья по детям! А уж дети — несказанно. Навозились, начитались, нарисовались, настроили из кубиков дворцов и замков. Проголодались.

— Сейчас будем объедаться. Кто больше съест, тот победил.

Илья жарит картошку. Вика ушла сразу же, как только муж переступил порог дома. Сорвала с крючка куртку и на выход. Не хочет видеть. Наверное, это даже лучше, когда внутри у Вики всё клокочет, любой разговор оборачивается скандалом. Прошло три месяца, как Илья ушёл из дома. Но Вика всё та же — агрессивная и злобная. Уверена, что он оставил её ради женщины, переубеждать бесполезно. Да и как переубеждать, когда теперь действительно — из-за женщины. За это время Илья понял окончательно: Даша — его судьба. И за своё малодушие он может заплатить большую цену — потерять её. Если Даша узнает, что Илья женат, она сделает всё, чтобы исчезнуть из его жизни. А куда он без неё теперь, когда всё пространство души занято одной только ею, прекрасной девушкой с катка. Он не ожидал от себя такой глубины чувств. Думал, жизнь проще, циничнее, а Даша подняла его на такую высоту, что он, пригласив её на обед, боялся за руку тронуть. Что такого особенного в ней? Много думал, да не додумался. Ведь не красавица, такая пройдёт мимо и даже не удостоится мужского любопытного взгляда. А вот проросла в Илье благоухающей веткой сирени. Вот как он определил её для себя: ветка сирени. Вычурно, не по-мужски, а возник образ и оказался верным.

Вот-вот уже быть весне, скоро зацветёт сирень, в мае она уже вовсю благоухает, поедем за город, наломаю я Даше большой букет, спрячет она в нём своё счастливое лицо, а мой фотик защёлкает, застрекочет как пулемёт. Даша и сирень, сирень и Даша. Но до сирени ещё надо дожить, и, самое главное, объясниться.

Илья потёр виски. Да, ситуация… Картошка поджарилась, сейчас буду кормить детей. Прежде чем прийти Вике, позвонит соседка: «Илюш, позови Вику». Тут же отрапортует Вике: «Не ушёл ещё». Та опять будет отсиживаться у соседки, куда ей далеко от детей уходить.

Пора собираться. «Приду домой, сразу позвоню Даше. Отсюда звонить — вроде как врать. Какие мы честные, — засвербила мысль, — врать не хотим, а сами заврались по уши и как выбраться из вранья, понятия не имеем. А что, если прямо сегодня выложить Даше всё как есть? Я женат, но от жены ушёл, больше к ней не вернусь. У меня дети, я их не брошу и буду любить, как и наших будущих детей. Выходи за меня замуж, Дашенька. Нет, так нельзя. Дашу надо подготовить. Моё объяснение для неё удар. Вот ведь как погано получается, люблю человека и наношу ему удар. Да, заврался».

Он шёл по вечерней уже Москве шагом деловым и быстрым. Так ходят москвичи, по-другому не получается. Москва диктует свой ритм, свою походку, попробуй, пойди по Москве вразвалочку. Илья никуда не спешил. Представлял, как он возвращается с работы, а дома его ждёт Даша. Фартучек весёленький, сама колокольчик: «Илюш, что я тебе расскажу…»

Даша рассказывает, а он выгружает сумку — купил по дороге продукты. Банальная картинка семейной жизни, а такая желанная.