Полет над пропастью - [31]

— Вот это другой разговор, уже теплее! Так значит, вечером приду к тебе! — привел к инкубатору, открыл перед женщиной двери.

— Зачем? Я пока ничего не решила!

— Будем готовиться к приезду гостей!

— Ну да! Ты прав! Нужно много успеть, — согласилась Варя,

Вечером он пришел в домашней одежде.

— Давай я кое-что заранее подготовлю, чтоб потом с ног не сбиваться. Голубцы, котлеты и пельмени можно полуфабрикатами в морозильник положить. Верно говорю? — принялся за дело. Варя наводила порядок в доме. Вымыла окна, смела паутину, пропылесосила ковры и мебель, помыла полы. Когда присела отдохнуть, увидела, что Михаил давно сварил борщ, налепил пельмени, котлеты, разделал рыбу, теперь мудрит над заливным языком. Разложил по пакетам салаты, их осталось выложить в блюда и заправить сметаной.

— Мишка, ты ж кулинар-кудесник! — ахнула баба.

— Ты не егози! Одними похвалами не отмажешься. Я много чего умею, когда меня любят. Поверишь, сам стираю, глажу, убираю. Все могу! Не погиб во мне дар отменного повара! Меня еще мальчишкой просили помогать на свадьбах, и никто о том не пожалел.

— Миша, а где твои родители?

— Ох-х, спроси о чем-нибудь полете…

— Почему?

— Видишь ли, мать у меня русская, а отец армянин. Они в студенческом общежитии познакомились. Полюбили друг друга. Ну, а родители отца на дыбы против мамки, не захотели русскую невестку и не разрешили привозить. Отцу приказали вернуться домой после института, он не мог ослушаться родителей и приехал один, мать осталась в положении, но отцу ничего не сказала. Он вскоре женился на армянке, вернее его женили на той, какую выбрали родители. А мама родила меня. Но через полтора года, как только я встал на ноги, приехали дед с бабкой и забрали в деревню, — вздохнул трудно:

— Матери сказали, чтоб не беспокоилась и устраивала свою личную жизнь, пока молода. Она тоже послушалась стариков и вскоре вышла замуж. К нам в деревню она приезжала очень редко, не каждый год. И я скоро отвык от нее и мамой звал бабку. Подрастая, узнал, как сложилась жизнь моей матери. Да, она родила еще двух сыновей, но с мужем жила очень плохо. Человек он скандальный и жадный, одним словом — эстонец, из прибалтов. Ему что ни сделай, все не так, обязательно найдет к чему придраться и тогда орал до ночи на всех. Случалось, неделями с матерью не разговаривал. Самое интересное, что он ей никогда не отдавал всю зарплату, хотя не пил. Каждый день выдавал по крохам, чтоб не зажирели. Сыновья его боялись и не любили. Он их жестоко бил в детстве, а когда выросли, не выдержали и вломили ему за все прошлые годы. Так вот и остался он калекой. Выгнали из квартиры и не велели возвращаться. Старший в армейке остался, в десантниках, младший, стыдно вслух сказать: футболист. Он семейный, у него сын, живут с матерью, все вместе, хорошо ладят меж собой…

— А отец не объявлялся?

— Года три назад подал в розыск. Сразу нашел мать и позвонил ей. Она про меня сказала, он тут же прилетел нагруженный, как ишак. Что с него спросишь, если не знал обо мне. Упрекнул мать. Но за что? Пусть бы винил себя. Я так и сказал ему, если обидит мать еще одним словом, то эта первая встреча станет последней. И уж кому надо было упрекнуть обоих, так только мне, но я сдержался. Отец жаловался, как тяжело жилось ему с нелюбимой и глупой женщиной, падкой на деньги и украшения. Она тоже не любила отца. Вышла замуж по расчету, но все годы вслух о том сожалела. Она умерла от рака. Прошел год после ее смерти и отец стал искать мою мать.

— А где его сыновья?

— У него один сын — Ашот. Он летчик в гражданской авиации, живет в Москве. Сестра — Каринэ, закончила институт иностранных языков, работала гидом в Санкт-Петербурге и вышла замуж за ахпара, так в Армении называют армян из-за рубежа. Живет в Марселе во Франции. Отец бывал у нее, и у Ашота. Они хорошо устроились, к себе его зовут, но он не хочет жить в зависимости от невестки или зятя.

— А тебя к себе звал?

— Не то слово! Умолял!

— Чего ж не поехал?

— Не потянуло! Да и кто он мне? Разве отец таким должен быть? Разыскал, когда мать старухой стала, а и мне уже почти четыре десятка лет. Что я видел от него? Где был, когда учился в институте и перебивался с хлеба на чай. На дорогу в деревню денег не было. Единственные брюки были. Как боялся их порвать или запачкать.

— Эстонец тот знал о тебе?

— Конечно. Мать не скрывала. Он видел меня. Но зачем я ему был нужен? Своих не радовал, обижал. И к нам в деревню приехал с пустыми руками, хоть бы пряник или баранку насмех привез. Нет, ничем не побаловал. Зато от деда с бабкой полные сумки увозил, аж пердел от тяжести, когда к автобусу нес. Дед долго ругался матом, вспоминая того зятя.

— А чего мать не осталась с твоим отцом, когда он разыскал ее?

— Какой смысл, зачем? Столько лет минуло, они давно отвыкли. Да и каждый как-то устроился, менять привычное не стоит, тем более что нет веры в человека, какой однажды бросил, где гарантии на будущее? А тут дети и внук. Да и я навещаю время от времени.

— А дед с бабкой живы?

— Слава Богу! Хоть старенькие оба, но скрипят. Пусть бы подольше пожили мне на радость. Они еще не потеряли надежду увидеть моих детей. Вот тогда, мол, помереть спокойно можно.