Полет на месте - [47]
«Incredibile![56] — воскликнул нунций. — Послушайте, а нельзя ли увидеть отсюда, из окон дворца, где это происходило?»
Я знал, что на верхнем этаже северного крыла имелись окна, откуда открывался искомый вид:
«Если monsignore будет угодно… Однако нам придется преодолеть сотню метров и две лестницы…»
«Но ведь мы обернемся за пять-десять минут!»
«Несомненно».
Я заглянул в бухгалтерию. Стриженная под ежик голова главного бухгалтера Халльясте повернулась к двери. Я сказал:
«Оставьте, пожалуйста, дверь открытой. А когда придет премьер-министр, доложите ему, что нунций monsignore Арата, сопровождаемый мной, отправился взглянуть из северных окон дворца на панораму города и что мы вернемся не позднее, чем через десять минут».
Панорама, открывшаяся сверху, из коридора Государственной библиотеки, по мнению нунция, была неповторимой. И я объяснил: видите, канат тянулся оттуда, от правого шпиля, в синее небо, такое же, мне кажется, как сегодня. Угол наклона каната предположительно двадцать градусов. Исчезал он примерно там — если смотреть отсюда, за шпилем Домского собора. Оттуда чуть ниже — если взглянуть из этого окна — снова возникал в поле зрения и тянулся вон туда, левее Балтийского вокзала. На нынешнюю улицу Копли, а в то время — на луг. Можно себе представить, какая прорва народу стеклась туда, к этому столбу, и каждый хотел потрогать акробатов рукой… Акробаты в позолоченной одежде передвигались взад-вперед по канату, местами на высоте доброй сотни метров над крышами, стенами и башнями…»
Нунций от восторга захлопал в ладоши и воскликнул:
«Ф а н т а с т и к а! А теперь отправимся назад. Вдруг премьер-министр уже вернулся. А вы рассказывайте дальше…»
И я рассказывал. Почему бы нет? Я был в ударе. Продолжал рассуждать на обратном пути:
«Monsignore, я не знаю, позволяет ли ваша должность посещать кафе, однако вы наверняка наслаждаетесь кофе, его вкусом, его ароматом. Этот вкус и этот аромат Таллинн унаследовал от итальянца. В Берлине, например, первое кафе открыли лишь в 1723 году. А в Таллинне уже в 1702-м. И человек, который его открыл, может быть, вообще первое кафе в Северной Европе, был signore Альфонсо Карваллидо».
«Это все же испанское имя…» — заметил нунций.
На что я поспешил добавить: «Совершенно верно. Но, по нашим источникам, прибыл он к нам из Неаполя и вот уже двести лет записан у нас как итальянец».
Мы вернулись обратно в мою комнату. Премьер-министра все еще не было, и чтобы нунций не успел выразить недовольство, я без остановки продолжал свой рассказ: «Вы, monsignore, живете сейчас в Италии…»
Он прервал меня: «Нет-нет, я живу в Кадриорге…»
И я объяснил: «Кадриорг — это и есть наша местная Италия. Вы из своего кабинета на улице Поска видите в окно водное зеркало пруда, сооруженного по чертежу Никколо Микетти, и в этом зеркале отражаются деревья, посаженные по его же проекту, а вдали парк, и в парке дворец, построенный Микетти… Так что, когда вы отправитесь на прием к президенту, вы будете двигаться в итальянском интерьере…»
(Но Ээнпалу все еще, черт бы его подрал, не было.)
«А если вы откроете «Историю таллиннской театральной жизни» баронессы Розен (имя, черт, никак не приходит в голову…), то найдете там, уверен, сведения о нескольких итальянских театральных труппах, которые в течение восемнадцатого века приезжали к нам сеять семена высокого искусства Талии. Если я правильно помню, там сказано, что они ставили здесь даже Альфиери. (Дьявольщина, Каарела все еще нет на месте.) Если я правильно помню, они играли здесь, например, его «Тимолеона», а может, это вовсе был «Савл» — ибо еще вопрос, можно ли было во времена правления императора Павла в Российской империи играть направленные против тирании пьесы. Не правда ли… (Но бес его возьми, я уже полностью выдохся…) Разумеется, что касается графа Альфиери, — мне рассказывали — сам я этого не читал, ни в его дневнике, ни в биографии, — у него должны быть путевые очерки об Эстонии. В годы своих странствий он вроде бы побывал и здесь. Но его замечания носят весьма желчный характер. Так ведь он и был, по крайней мере в преклонном возрасте, изрядный мизантроп, если не ошибаюсь. Желчные замечания позволяли себе и другие именитые, в своих дневниках — или произносили вслух, чтобы другие их запечатлели, как, например, сделал это Бальзак. Он якобы в Тарту на ямской станции сказал про трактир, что там ему споили самое отвратительное в мире вино, хотя еда была вполне сносная…»
И тут, слава тебе Господи, в сопровождении Тилгре вошел Ээнпалу. Он, разумеется, сразу стал извиняться перед нунцием (на весьма приемлемом немецком языке), однако тот остановился у порога его кабинета и произнес, указав на меня:
«Господин премьер-министр, этот молодой человек, которого вы попросили занять меня до вашего прихода, сделал это самым похвальным образом. Самым поучительным и самым интересным образом…»
Я закрыл дверь в бухгалтерию и вытер носовым платком лицо. Ибо за спиной у меня остался очень напряженный час. Через сорок пять минут нунций вышел от премьер-министра, прошел мимо меня, улыбнулся и подошел к моему столу. Я встал. Он произнес: «Не будете ли вы любезны дать мне свою визитную карточку?..»
В книгу эстонского писателя вошли произведения: «Четыре монолога по поводу святого Георгия», «Имматрикуляция Михельсона», «История двух утраченных записок», «Час на стуле, который вращается» и «Небесный камень».
Яан Кросс (1920–2007) — всемирно известный эстонский классик. Несколько раз выдвигался на Нобелевскую премию. Поэт и прозаик. Многие произведения писателя переводились на русский язык и печатались в СССР огромными тиражами, как один из исторических романов «Императорский безумец» (1978, русский текст — 1985).Детская повесть-сказка «Мартов хлеб» (1973, впервые по-русски — 1974) переносит вас в Средневековье. Прямо с Ратушной площади Старого города, где вы можете и сегодня подойти к той самой старой Аптеке… И спросить лекарство от человеческой недоброты и глупости…
В историческом романе известного эстонского писателя Яана Кросса «Императорский безумец» перед читателем предстает трагическая история полковника русской армии Т.Г. фон Бока, участника военных походов 1805-1807 годов, русско-турецкой войны и Отечественной войны 1812 года, который, выйдя в отставку, решился послать Александру I проект, содержавший резкую критику самодержавия и крепостничества, что повлекло за собой десятилетнее заточение в Шлиссельбурге и Петропавловской крепости...
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 57 Оформление художника С. Шикина Попов В. Г. Разбойница: / Роман. Оформление С. Шикина. — М.: Вагриус, СПб.: Лань, 1996. — 236 с. Валерий Попов — один из самых точных и смешных писателей современной России. газета «Новое русское слово», Нью-Йорк Книгами Валерия Попова угощают самых любимых друзей, как лакомым блюдом. «Как, вы еще не читали? Вас ждет огромное удовольствие!»журнал «Синтаксис», Париж Проницательность у него дьявольская. По остроте зрения Попов — чемпион.Лев Аннинский «Локти и крылья» ISBN 5-86617-024-8 © В.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.