Полет на месте - [45]
Не все, конечно, просители малых пособий были алкоголиками. Мне особенно запомнился один из них. Господин Велгре, очень тихий, очень вежливый, с серебристо-седыми волосами и худым розовым лицом. Неподобострастный, но крайне дисциплинированный и из-за своего положения просителя, конечно же, растерянный. Бедно одетый, но образцово побритый и аккуратный. Почти всю свою жизнь он проработал учителем, а напоследок даже получил должность директора гимназии в Лообре, поселке, претендующем на звание города.
Раз в месяц я давал ему в долг пять крон. И через каждые два месяца докладывал о нем премьер-министру. Всякий раз со вздохом он протягивал для него десятикроновую, не знаю уж, какой при этом выполнял обет или ритуал.
Посещение папашей Велгре Вышгорода в начале июня было третьим визитом за мое там пребывание, когда он должен был получить десятку от премьер-министра. Держался, как всегда, корректно, с розовой улыбкой. Я пригласил его сесть на черный лакированный диван напротив моего письменного стола и пошел докладывать Ээнпалу о его приходе. Премьер-министр был один в своем кабинете. Он бросил на меня смущенный, заговорщический взгляд и вытащил из маленького сейфа десятикроновую, но потом вернул меня и задержал у своего стола текущими делами минут на десять. Когда я вернулся к себе, черный диван был пуст. Господин Велгре, будучи человеком п у г л и в ы м, не дождался меня, ибо, по всей вероятности, воспринял мое длительное отсутствие как знак отказа и, дабы избежать неприятного сообщения, удалился.
Мне не оставалось ничего другого, как перелистать старые регистрационные книги, отыскать адрес старика и вечером отнести десятку ему домой.
Жил он где-то на улице Эрбе, ныне давно исчезнувшей, в старом деревянном одноэтажном доме. Старик сам открыл дверь, сначала меня не узнал, но, когда я представился, стал чрезмерно предупредительным. Провел в первую простенькую, но вполне аккуратную комнатку в двухкомнатной квартире…
«Как же, как же. Здесь живет моя дочь. Марет. Но отправимся в мои владения…»
Владениями оказалась комнатушка в десять квадратных метров, которая была от пола до потолка заполнена кипами бумаг, включая и продавленную тахту. Книг довольно мало, с десяток. А бумажных кип — сотни.
«Работаете — и над чем, позвольте полюбопытствовать?..»
«Ну так. Немного… — Вопроса он, казалось, не заметил и продолжал: — Ах, господин министр не забыл. Все-таки я в его батарее состоял, в Освободительную войну».
Тут в дверях показалась… его дочь Марет. Примерно моих лет девушка, с роскошными каштановыми локонами, с веселым лицом в форме сердечка и внимательными серыми глазами, которые как-то не совсем подходили к ее лицу. Лишь на следующий день я догадался почему. Потому что были полны глубокой затаенной печали.
Отец Велгре сказал: «Ну вот видишь, господин премьер-министр не забыл. А ты сомневалась…»
«Как так? — тихим голосом возразила Марет. — Я совсем не сомневалась. Ты сам беспокоился, что он, должно быть, забыл…»
Я встал, чтобы попрощаться. Пожал старому господину руку. Марет вышла меня проводить. В прихожей я спросил:
«Над чем работает ваш отец?»
Девушка покачала головой: «Он лишь воображает, что работает, — пишет эссе или что-то в этом духе «Основные черты идеального эстонского подростка». Но после инсульта три года назад — внешне это не очень заметно — его работа стала всего лишь игрой…»
«А вы сами, барышня?..»
«Я изучала года два в Тарту литературу. А когда отец вынужден был уйти на пенсию, бросила университет».
«А теперь?..»
«Теперь — работаю временно кем-то вроде лектора…»
«Где?»
«В «Христианском обществе молодых женщин» на курсах воспитательниц детского сада…»
Я спросил, стоя уже на пороге, и боюсь, что с каким-то непонятным мне легким искушением:
«Вы верующая?»
И эта с печальными глазами девушка ответила, спокойно глядя мне в глаза:
«Это ведь к делу не относится. Я читаю им лекции на тему воспитания в мировой литературе…»
«Но это же очень интересно, — произнес я с жаром, в тот момент вполне искренним, хотя через мгновенье тут же остывшим. — Так интересно, что я бы хотел узнать об этом побольше. Где находятся эти курсы?»
«На улице Пикк…»
«В здании «Христианского общества молодых женщин»?.. Там можно вас найти?»
«Можно. Иногда…»
«До свидания…»
Но я так и не пошел туда ее искать. Во-первых, потому, что все это происходило во времена Руты. И во-вторых, возможно, потому, что еще одно обстоятельство вдруг обрело в моей жизни угрожающие размеры, бурно заявило о себе.
Правила в приемной премьер-министра были, кстати, весьма строгие. Министры и иностранные послы приходили к премьер-министру во фраках. Генералы редко являлись в цивильной одежде. В отношении некоторых посетителей мне даже давали кой-какие инструкции. Например, накануне очередного визита госпожи Таммсааре Террас велел ее ни к кому не допускать».
Улло улыбнулся сочувственно и лукаво, я спросил: «Ну и как же ты выкручивался?»
Он с усмешкой махнул рукой: «Выкручивался. С помощью у-у-у и в-в-в».
«Это как?»
«Уговаривал-успокаивал-убеждал. И весьма-вежливо-выпроваживал».
«Она что, действительно была столь несносной?..» И Улло подтвердил: «В невероятной степени. Но то, о чем я хочу рассказать, касается визита другого гостя. И он состоялся до госпожи Таммсааре. Она объявилась на Вышгороде после смерти мужа. А тот, о котором пойдет речь, побывал там в конце лета 39-го: monsignore Антонио Арата. Нунций Его Святейшества Пия XII, недавно взошедшего на престол папы. Он должен был прийти в понедельник в десять часов. Ээнпалу уже в пятницу меня предупредил, чтобы я проводил его к нему сразу, как только тот появится. При этом посмотрел на меня лукаво и в то же время с долей усталости в глазах, так что я должен был понять: кто здесь только не бывает! Почему бы не быть и нунцию? Мы примем его. Мы выслушаем его. По традиции даже с большим почтением, чем обычно. Ибо он представляет такую странную власть, которая и не власть вовсе, но, поди знай, может, она выше даже самой высокой власти…
В книгу эстонского писателя вошли произведения: «Четыре монолога по поводу святого Георгия», «Имматрикуляция Михельсона», «История двух утраченных записок», «Час на стуле, который вращается» и «Небесный камень».
Яан Кросс (1920–2007) — всемирно известный эстонский классик. Несколько раз выдвигался на Нобелевскую премию. Поэт и прозаик. Многие произведения писателя переводились на русский язык и печатались в СССР огромными тиражами, как один из исторических романов «Императорский безумец» (1978, русский текст — 1985).Детская повесть-сказка «Мартов хлеб» (1973, впервые по-русски — 1974) переносит вас в Средневековье. Прямо с Ратушной площади Старого города, где вы можете и сегодня подойти к той самой старой Аптеке… И спросить лекарство от человеческой недоброты и глупости…
В историческом романе известного эстонского писателя Яана Кросса «Императорский безумец» перед читателем предстает трагическая история полковника русской армии Т.Г. фон Бока, участника военных походов 1805-1807 годов, русско-турецкой войны и Отечественной войны 1812 года, который, выйдя в отставку, решился послать Александру I проект, содержавший резкую критику самодержавия и крепостничества, что повлекло за собой десятилетнее заточение в Шлиссельбурге и Петропавловской крепости...
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.