Полёт фантазии, фантазии в полёте - [11]

Она устроилась поудобнее, зазвучали аплодисменты и джазовое действо началось. Сначала на сцену вышел коричневый негр, он сел за ударную установку и начал виртуозно стучать. Затем к нему присоединился высоченный черный негр — контрабасист, потом появился квадратный, похожий на шкаф мулат с саксофоном, и наконец, под шквал оваций за рояль сел сам Гери Кесаян — худощавый осанистый мужчина с красивой седой шевелюрой. И все, зал замер, потому что зазвучал сначала рояль, ему вторил саксофон, контрабас, ударник отбивал ритм, и все они вместе начали творить что-то невообразимое — легкая, как дуновение весеннего ветерка, нежная, как тронутая бризом поверхность воды, музыка заполнила зал, и Таня забыла про все на свете. Вот, оказывается, как должен звучать настоящий джаз. Чудо, просто чудо!

Смотреть на сидящего за роялем Гери Кесаяна было сплошное удовольствие — он словно слился с инструментом, ласкал, гладил его, руки то взлетали вверх, то неслись вдоль клавиатуры, извлекая удивительно красивые звуки, которые просто завораживали. Особенно Тане понравилась одна удивительно красивая композиция, основанная на нежной мелодичной теме, повторенной роялем, саксофоном и контрабасом несколько раз на все лады. Она не сообразила купить программку, но ей так хотелось узнать, что это за чудесная музыка, чтобы потом найти так понравившуюся ей пьесу в интернете, что она обратилась к сидящему справа соседу:

— Вы не знаете, что это за пьеса?

— Silence, — тихо по-английски ответил Челентано.

Таня смутилась, она не поняла, то ли он просит, чтобы она замолчала и не мешала ему слушать концерт, то ли так композиция называется, но уточнять не стала, потому что Челентано был полностью погружен в джаз. Он отбивал ритм ногой, хлопал ладонью по коленке, аплодировал и после каждой композиции говорил: «Браво, Гери, браво». Причем не кричал, а именно говорил, как будто Гери был его старым другом и мог услышать его голос из амфитеатра. Первое отделение было очень насыщенным, закончилось где-то часа через полтора, а поскольку Таня не удосужилась узнать заранее в скольких отделениях будет концерт, она спросила сидевшего рядом мужчину:

— А второе отделение будет?

— Supposed to be, — ответил он по-английски.

— Вы говорите по-английски? — решилась уточнить Таня.

— Я вообще на четырех языках говорю, — гордо сказал армянин, — на русском, английском, армянском и французском.

«Ну да, и на всех с армянским акцентом», — с усмешкой отметила про себя Таня. Она уже почти собралась уйти, время позднее, а завтра рано вставать, в 9 утра самолет в Москву, значит, в семь уже надо быть в аэропорту, но оставшаяся еще со студенческих лет привычка все доводить до конца заставила остаться. «Как же так, я не дослушаю концерт? А вдруг я пропущу что-то самое интересное?» — подумала она и после антракта вернулась на место.

И не прогадала, потому что во втором отделении Гери Кесаян действительно «зажег», круто смешав классику, популярные хиты и собственные аранжировки. Зал вибрировал, ловя ритм зажигательной музыки, подтанцовывали все: зрители, три великолепные вокалистки, негр-ударник, негр-контрабасист, мексиканец-саксофонист, сложилось впечатление, что и сам Гери подтанцовывает у рояля. Вот это драйв, вот это энергия! Благодарная публика никак не хотела отпускать музыкантов, и они на бис исполнили просто потрясающую композицию. «Jazz is my life», — начала первая вокалистка, «jazz is my dream», — продолжила вторая, «jazz is my way», — ответила третья, «jazz in my brain», — пропели все вместе, и зал встал, заглушая музыку восторженным свистом и аплодисментами.

На выходе восторг любителей джаза резко охладила стена проливного дождя, лило так, что никакой зонт не спасет. Да у Тани и не было с собой зонта, понадеявшись на хорошую погоду, она оставила его дома. И что теперь делать? Даже до такси не дойти не промокнув. Тем более, сразу машину не поймаешь, спасаясь от дождя, все кинулись ловить такси.

— Что, нет зонта? Вас подвезти? — услышала она за спиной знакомый голос. Надо же, Челентано.

— Спасибо, я на такси.

— Вряд ли скоро поймаете, все хотят на такси. Давайте довезу, вон моя машина стоит, совсем рядом.

Что ж, придется согласиться. Не хочется промокнуть до нитки и простудиться перед самым отъездом. Под любезно раскрытым Челентано большим зонтом они добежали до огромного черного джипа-мерседес последней модели. В салоне было тепло и уютно, кресло комфортно повторяло изгибы тела, Челентано включил музыку, конечно же, джаз, и лихо рванул с места.

— Ну что, понравилось? — спросил он.

— Очень, хотя я совсем не разбираюсь в джазовой музыке, первый раз была на таком концерте.

— А в джазе и не надо разбираться. Джаз надо просто чувствовать. И любить. Любить и чувствовать.

— Чувствовать? А это как?

— Ну вот что вы представляете, когда слушаете, например, «Silence»? Такая музыка, она как будто внутри тебя. Джаз — это как дуновение ветра, как легкий бриз на поверхности воды, как игра солнечного света на листве. Джаз — это легкость и еще раз легкость, невыносимая легкость бытия, — сказал Челентано и, внезапно перейдя на «ты», добавил: