Поле чести - [8]

— Повторением отца, естественно.

— А Вы не могли бы рассказать о своей, первой любви?

— Могу сказать, что это было ужасно. Если Вас интересуют подробности, я конечно, постараюсь их вспомнить, но… Для меня, честно говоря, все эти разговоры «про любовь» не очень понятны. Первых баб я, может быть, могу вспомнить. При большом желании. Хотя, честно говоря, надо будет сильно напрягаться. А что касается первой любви… Я даже в школе, в какую-то такую сильно романтическую пору юности считал, что относиться к этому надо просто и здраво.

Лидия Невзорова

— Назовите образ любимой женщины?

— Это Вера из гончаровского «Обрыва». Пожалуй, все. А из живых, реальных, мне больше нравятся крупные блондинки колхозного типа.

— О главе семьи сегодня спрашивать, видимо, нет смысла?

— Конечно. Меня раздражает, когда женщина имеет по какому-то вопросу собственное мнение. У нее должно быть мнение того мужчины, которому она принадлежит. У меня здесь абсолютно узбекский и абсолютно древнерусский подход… Женщина нормальная должна твердо и спокойно знать, что все, о чем нужно подумать и решить, за нее подумает и решит мужчина, которому она принадлежит.

За этой репликой последовало следующее рассуждение интервьюера (см. газ. «Вечерний клуб», 16 мая 1992 г.):

«Впрочем, есть исключения. Невзоров признает право на собственное мнение, например, за Жорж Санд. Но — иных уж нет, а те далече.

Кстати, о женщинах. Вы, вероятно, помните, как во время августовского путча Невзоров почему-то оказался в Шотландии, после чего расплодилось множество невероятных слухов. Что же произошло на самом деле? Позвольте предложить вам две трактовки случившегося, взятые автором из, скажем так, малоизвестных источников.

ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ. В свое время 17-летний Саша Невзоров отправился в городок Е. на послушание в монастырь. И коротал бы свой век Александр Глебович вдали от сует, занимаясь постом и молитвой, если бы… Если бы однажды не забрел по рассеянности на территорию женского монастыря, где встретил юную Послушницу. Прекрасная незнакомка оказалась к тому же еще и иностранкой, гречанкой по происхождению. Молодую пару вскоре «вычислили», обвинили в грехе, и Невзорову пришлось снять рясу и податься с горя в каскадеры. Гречанка тоже отбыла восвояси.

И что же вы думаете? Через энное количество лет — аккурат в тревожные дни августа 1991 года — дважды разведенный и клянущийся, что больше ни за что не попадется в брачную клетку, Невзоров приезжает на фестиваль в Шотландию. В поисках красивого пейзажа для съемок он случайно попадает в прелестный замок близ Эдинбурга. Первой, кто встречает путника на пороге, оказывается та самая послушница-гречанка, правда, теперь графиня.

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ. Молодая шотландская тележурналистка Рени Дональд (графиня Н.) берет интервью у Анатолия Лукьянова перед самым его арестом и предлагает свою помощь. Лукьянову ничего не нужно, однако он просит оказать услугу одному из друзей, находящемуся в опасности. Имени назвать не успевает…

На конгрессе тележурналистов в Эдинбурге Рени встречает Александра Невзорова и, зная о знакомстве последнего с Лукьяновым, пытается выяснить, о ком из своих друзей тот хотел просить ее. В разговоре понимает, что, наверное, как раз об Александре Глебовиче. Во время беседы раздается звонок из Петербурга: Невзорову сообщают, что отдан приказ о его аресте. Потрясенная Рени готова всем пожертвовать ради покорившего ее мужественного журналиста — она предлагает Александру Глебовичу обручиться с нею, это будет хоть каким-то прикрытием, все-таки она родственница королевы. Невзоров отказывается: «Обручиться с такой девушкой из политических соображений? Да я после этого не буду себя уважать!» И отбывает на Родину. Рени звонит в редакцию одной крупной петербургской газеты и представляется невестой Александра…

Существуют, конечно, и другие версии. Но эти две — «самые правдивые».

— …Кроме Вашей работы, есть у вас еще какое-нибудь увлечение?

— Внезапно для себя я угодил в силки, над которыми смеялся всю жизнь. Я всю жизнь смеялся над несчастными людьми, которые выводят собачку и ходят за ней с бумажкой в руке. И вот сам угодил в этот капкан, получив в наказание от судьбы страшных размеров собаку — туркменского волкодава по кличке Батый. Мало того, что он является проклятием всех кошек — даже не душит их, а ест — он задирает все, что видит. Весит 70 килограммов.

— Был же кот по имени…

— Ландсбергис. Но он был до такой степени гадлив, что я его передал людям, которые способны обеспечить его туалет в положенную емкость.

— А кто следит за Батыем, пока вы заняты, в Думе?

— Жена. К тому же у него самого есть собака, которая ухаживает за ним.

«ВОСПИТАТЕЛЕМ СВОИМ СЧИТАЮ — Д ЕДА…»

— Александр Глебович, расскажите, пожалуйста, как Вы воспитывались, в каком духе?

— Да Вы знаете, я вообще ни в каком духе не воспитывался. Рос я без отца. Да и не могу сказать, чтобы матушка тоже занималась моим воспитанием. В какой-то степени воспитателем своим я считаю (хотя он тоже не много времени, прямо скажем, на это тратил) своего деда Георгия Владимировича Невзорова — человека, который героически дрался с 1946 по 1953 год в Литве против банд так называемых «лесных братьев». И если говорить о духовно-психологическом воспитании, то больше всего своего внес, конечно, дедушка. Никто меня не трогал, был я предоставлен сам себе и рос как трава. В школе я учился плохо, подчеркнуто плохо. Во-первых, потому что мне было по большей части не интересно происходящее. Я, например, не испытывал никакого интереса к математике, физике, химии. И могу Вам сказать совершенно честно, ничто из того, чему меня пытались научить, вот уже слава Богу почти 25 лет мне в жизни ни разу не пригодилось. Так что, значит, я был прав, сознательно не допуская всю ту чушь, которой меня пичкали. То есть это не чушь, если человек решил заниматься математикой, пусть учит математику. Но я‑то какое имею к ней отношение?