Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - [44]

Первоначальное сотрудничество стало давать осечку в 1949 году и в начале 1950 года, когда полевой состав приступил к реализации уникальных планов ОПК. ОСО многие аспекты планов ОПК казались нереалистическими, потому что его руководители недооценивали связи ОПК с американским военным командованием и местными правительствами, не понимали условий работы в СССР и странах, находившихся под его контролем. Разногласия усилились, когда ОПК потребовал полной независимости от ОСО, когда практика вербовки определяла сотрудникам ОПК намного большее вознаграждение, чем сотрудникам ОСО, выполняющим ту же работу, когда офицеры ОПК стали снисходительно относиться к своим коллегам из ОСО. В Вашингтоне положение было еще хуже, ведь там персонал обоих отделов размешался во временных и тесных офисах. Если отдел специальных операций не принимал на работу человека, то нередко обнаруживалось, что Отдел политической координации подписывал с ним контракт и, кроме того, предлагал более высокий пост[263].

Отношения Отдела специальных операций и Отдела политической координации стали более благоприятными в Германии, когда Советы испытывали на прочность нервную систему союзников при помощи берлинской блокады. ОСО в Карлсруэ помогал Ролл о — Дюлину, — всегда вежливому и любезному представителю ОПК в Германии, в предварительной работе по размещению будущих станций «Радио Свободная Европа» и «Радио Свобода». В феврале 1949 года Генри Саттон, который отвечал за лихорадочную подготовку программы БОБ по сбору военной информации, вошел в отдел Дюли-на и быстро восстановил свои контакты с друзьями из БОБ, используя их для подбора германских агентов[264]. Майкл Джос-селсон в конце 1949 года стал первым офицером ОПК в Берлине. Его первостепенной задачей было определить рамки деятельности организации антикоммунистического фронта — Конгресса свободной культуры, первая сессия которого состоялась в Берлине в июне 1950 года[265]. Берлинские «старики» дали еще одну фигуру ОПК Германии, когда Дюлин был замещен во Франкфурте Лоуренсом де Нефвиллем, бывшим руководителем берлинского Х-2 в конце 1945 года[266]. И все же Отдел политической координации в Германии был столь малочисленным, что в начале 1949 года многие в Отделе специальных операций даже не знали об их существовании.

Но так продолжалось недолго. Бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс был прав, когда сказал: «ОСО был малочисленным, а ОПК увеличивался, и когда началась корейская война, он (ОПК) словно взорвался»[267]. Эта точка зрения принадлежит также всем бывшим офицерам ОСО, кого мы интервьюировали для этой книги. ОСО почти не обращал внимания на первые шаги ОПК, но когда сотрудники буквально ринулись в Германию в конце 1950-го и начале 1951 года, оставаться безразличными к их присутствию было уже невозможно[268]. Новые сотрудники жаждали независимости от базы ОСО в Берлине — Далеме, поэтому устроились на воздушной базе в Темпельхофе, в тридцати минутах езды. Они с пренебрежением относились к армейскому прикрытию и создали гражданскую фирму, заключив контракт с воздушным флотом США[269].

ПЕРВЫЕ ШАГИ ОПК - ПРОТИВОСТОЯНИЕ СОВЕТСКИМ ФЕСТИВАЛЯМ

И американские военные, и новое федеральное правительство под руководством Конрада Аденауэра боялись нападения в корейском стиле с территории советской зоны. Уязвимость положения Западного Берлина усугублялась многочисленным присутствием съезда Свободной немецкой молодежи в мае 1950 года, то есть меньше, чем за месяц, до нападения Северной Кореи. Восточногерманские лидеры этой организации подали просьбу о марше через Берлин, однако в докладах американской разведки отмечалось, что этот марш — предполагалось, что участвовать в нем будут 600 тысяч человек из ГДР и других стран, — служил лишь прикрытием для «свержения законного западноберлинского правительства». Западные коменданты решили противостоять любому вторжению в западные секторы. В результате эта акция, хотя и стала мощным подтверждением способности восточногерманского режима мобилизовать массы, все же она была ограничена восточным сектором Берлина. Советская поддержка и советское руководство проекта были отражены в докладе берлинской резидентуры КИ от 19 апреля 1950 года[270]. В донесении неназванный источник сокрушался, что решение подготовить войска, чтобы защитить Берлин во время съезда, было принято односторонне и принадлежало США. Эта акция, согласно источнику, отражала твердую линию американцев в отношении Берлина, рассматривавшую новую роль города как плацдарм для поступательных политических операций против Советского Союза. На самом деле западные союзники координировали свои ответы по поводу запланированного съезда. Западный Берлин, Западная Германия, европейские политические и молодежные организации, отчасти поддержанные ОПК, были в списке тех, кто противостоял влиянию съезда[271].

Через год Советы запланировали еще одну акцию — Всемирный фестиваль молодежи, который должен был проходить в Восточном Берлине 5—19 августа 1951 года. Ожидалось, что фестиваль должен был привлечь миллион участников со всех концов земли. На сей раз в планы Запада входило поощрять свободный въезд в Западный Берлин и даже организацию гостевых центров. 7 июля КИ представил члену Политбюро Михаилу Суслову доклад на семи страницах о приготовлениях Запада к фестивалю, куда входил прием 200 тысяч гостей с учетом того, что часть из них могла бы пожелать остаться на Западе как беженцы и нуждалась бы в «помощи»