Полдень, XXI век, 2012 № 04 - [46]

Такое изящное у нее тогда получилось политико-матримониальное переплетение, что мне пришлось молчать в тряпочку. Потому что, начни я с ней спорить насчет Мутина, спор неминуемо переместился бы в область наших личных взаимоотношений и вышел бы на давно витавший в воздухе вопрос: почему это мы так замечательно встречаемся уже два года, а в загс не собираемся? «Нет уж, – решил я, – пусть лучше едет…»

Все это у меня сейчас мигом промелькнуло в голове, а последним вагончиком паровозика оказалась обкуренная физиономия зайцевского друга – Зомбодятла. Вообще-то у него двойное прозвище – до обкурки он просто Дятел, а вот после добавляется приставка. И увидел я мысленным взором, как он у себя в подвале, на верстаке между этажерками-парничками что-то химичит, приговаривая: «А это не для сегодня. Это для послезавтра. Сегодня им только трава да грибы нужны, а вот послезавтра пластид понадобится. А у кого он есть? Только у Дятла. Дорого, но есть…»

Блин… Я торкнулся к Зайцу в Skype, но в сети его уже не было, и он не отозвался. Я набрал его мобильный, потом Дятла, но и тот и другой были недоступны. Я бросился в прихожую и стал судорожно натягивать куртку, а фантазия уже рисовала передо мной любимые руки… Без туловища… Любимые ноги… С ошметками джинсов на месте колен…

«Ты слишком впечатлительный», – сказала она мне как-то, вспомнил я, запрыгивая в лифт. А я ей тогда ответил: «Это же беда, Алина, что я, простой системный администратор, более впечатлительный, чем ты, альтистка, будущая звезда Венской оперы…» «Карнеги Холла, – поправила она меня. – В опере звездами становятся только вокалисты, а я не собираюсь быть аккомпаниатором».

Чего-чего, а апломба у нее хватает. Мне бы ее уверенность в себе. А теперь еще и в правильности пути, начертанном великим фюрером. Даже двумя.

…Тачка остановилась, водила открыл дверцу и, мотнув головой, спросил:

– Туда? На митинг?

То есть, туда сейчас ехали все. Пробормотав скупое «да», я втиснулся на сидение, но потом не удержался и спросил:

– А вы не одобряете? Вы считаете, что у нас все в порядке?

– Я считаю, что работать надо, – отозвался он. – И еще, я считаю, что не надо лезть туда, где люди, как селедки в бочке напиханы. Знаешь, как такие бочки биндюжники называют? «Братские могилы».

Бли-ин…

До самой площади мы ехали молча. Сперва в тишине, потом он врубил какой-то говношансон.

2

Вот она, площадь. Живьем все выглядит одновременно и масштабнее, чем на экране, и несерьезнее. Масштабнее, потому, что в трансляции несметную толпу народа показывали то вплотную, по два-три человека, то с крыши какой-то высотки, с которой площадь просматривалась как на ладони и даже не всю эту ладонь занимала. А вблизи казалось, что перед тобой колышется море.

Несерьезнее – потому что вся эта уйма людей стояла и тупо ничего не делала. Тогда в чем смысл всего этого сборища? Может, кто-то где-то толкает речь, но там, где был я, ничего такого не происходило… Только стоял в воздухе неразборчивый гул от смешавшихся противомутинских и промутинских речевок. И странно смотрится такое скопление полиции, если она никого не разгоняет, никого не трогает. Мол, мели, Емеля…

Права Алина, я совершенно аполитичный тип и многого не понимаю. Например, что такое «санкционированный митинг»… Кем санкционированный? Теми, против кого митингуют? Тогда что это за протест, если он контролируется?.. Но я сейчас не затем сюда приехал, чтобы рефлектировать. Я здесь затем, чтобы увести отсюда Алину.

Протолкнувшись к рашистскому периметру, я пошел вдоль него. Но не так-то это было просто. Все-таки где-то впереди, похоже, что-то происходило, и толпа уплотнялась, а я лез через нее чересчур поспешно и боялся пропустить Алину, потому, когда меня слегка затягивало внутрь, я опять выбирался к краю и на пару шагов возвращался.

Я был почти уверен, что ничего Заяц с Дятлом не устроят, что все это так, понты и болтовня. Но вдруг?! Разве я мог рисковать? А если все-таки устроят? Они же больные на голову. Они ведь ни за белых, ни за красных, им лишь бы движуха была. А движуха будет, ох какая будет движуха, если тут что рванет.

Страшен даже не столько сам взрыв, а то, как начнет метаться толпа, давя и убивая. И если у кого-то есть оружие, то оно пойдет в ход. В том числе и ментовское… Предупредить полицию? Что это изменит? Может только спровоцировать панику…

Я все продирался и протискивался, меня толкали и обкладывали матом со всех сторон, хотя в целом настроение у людей было почти праздничное. Кто то легонько ударил меня по голове плакатом «Щуров, прокати на карусели», а я все высматривал и приглядывался, и сквозь дробь барабанов мне уже слышны стали обрывки фраз какого-то оратора – «…они должны понять, что мы – не сетевые хомячки…», «…не забудем, не простим…», «…осетрина бывает только первой свежести…», «…мы не гайки, нас не завинтишь…», – когда я увидел в просвет сперва ее руки с палочками и сразу узнал эти длинные, белые пальцы с ногтями без маникюра, а потом уже и ее саму. И полез вперед еще энергичнее…

И тут меня схватили под белы рученьки двое здоровенных бугаев с повязками «дружинник», и один из них рявкнул мне прямо в ухо: