Полдень, XXI век, 2012 № 02 - [44]

Автобус вилял и проваливался в выбоины на асфальте, выползал из них, хрюкая старой коробкой передач, а мы все ждали, с кого же он начнет, но Бродячий Стоматолог вдруг прошел мимо нас, туда, где в одиночестве сидел тот самый мужик в парусиновой куртке, совсем еще недавно выяснявший у меня, как давно прошел автобус маршрута номер три.

Обернувшись, я увидел его остекленевшие глаза и ужас в них, ужас человека, глядящего на приближающуюся смерть с лицом, сползшим к подбородку.

Бродячий Стоматолог подошел к нему и что-то негромко сказал. Тот с готовностью открыл рот и зажмурился, откинув голову назад. Бродячий Стоматолог повертел щипцами, примеряясь, и с хрустом вырвал зуб из нижней челюсти мужика.

Мужик замычал и судорожно вцепился руками в сиденье. Вместо того, чтобы вцепиться в глотку Стоматолога. Он не сделал этого потому, что надеялся. Ведь прожить можно и без зубов.

Кровь текла по его губам и капала на куртку.

Стоматолог бросил под ноги зуб и внимательно осмотрел добросовестно разинутый рот.

То, что должно было произойти дальше, знали все, кто жил в этом городе, окруженном со всех сторон холодным морем.

Сначала жертве выдергивали зубы, а потом сворачивали шею. Обычно тело находили где-нибудь в канаве, рядом с пустыми пластиковыми бутылками из-под пива и смятыми сигаретными пачками.

Если бы я был плотником, я украшал бы резьбой уличные столбы, чтобы они стали похожи на древние индейские тотемы, я построил бы ажурные павильоны, похожие на китайские домики для чайных церемоний, я вырезал бы из березовых чурочек затейливые ложки и черпаки.

Если бы я был плотником. Но я не плотник. И, наверное, никогда им уже не стану…

Я вскочил, чувствуя, как черная волна захлестывает мое сознание, как каменеют мои мышцы, и прыгнул на Бродячего Стоматолога, целясь кулаком ему в висок, заранее зная, что его не остановить не только кулаком, но и пистолетом, и что его нельзя дразнить, и, хуже того, замахиваться.

Но я не собирался дразнить Бродячего Стоматолога.

Я хотел его убить. Вопреки всем инструкциям.

Александр Подольский Такелажники

Небо лишь на мгновение выглядывало из-за туч и тут же укрывалось в густых зарослях смога. Черный океан ядовитых испарений над головой отражался в безграничном море далеко под ногами. Осколки отключенного от питания мира стучались в стены сотней этажей ниже. На крыше было, как всегда, холодно. Лучи солнца в это время года застревали в сером куполе, лениво просвечивая туман, как гроздья полумертвых ламп.

Четвертый подошел к обрыву, в который валился кусок разорванной крыши. Снизу дохнула свежесть последнего потопа. Ухватившись за ошметок перил, Четвертый вытянул перед собой руку с ненужными креплениями и разжал пальцы. Россыпь железок подхватил ветер и потащил вниз. Металлические крошки ударялись в уцелевшие окна верхних этажей, словно отсчитывая расстояние до линии воды. Всплеска Четвертый не услышал – было слишком далеко, но холодная бездна приняла свежие дары с благодарностью. Иначе и быть не могло.

– Хватит его кормить, – сказал Седьмой. – Это же глупо, сколько повторять можно.

Четвертый отошел от края и присел на горку закопченных покрышек. Он взглянул в юношеское лицо Седьмого и приготовился к npi гвычной лекщ п i друга.

– Ну сам посуди, – продолжал Седьмой, застегнув куртку до самого горла, – наша задача ведь из него всякую дрянь доставать, а ты ее обратно сыплешь.

– Это другое. Груз ведь сам к нам идет, мы ж не чистильщики. Остается только поднимать его и размещать. Но мелочевка такая никому не нужна, а морю всегда приятно схватить очередную добычу. Вот я его и кормлю.

Седьмой покачал головой, глядя на выгнутую под странным углом звездообразную башню булочников, которая тянулась из воды, казалось, во все четыре стороны.

– И ты думаешь, оно тебе за это благодарно?

– Думаю, да, – ответил Четвертый. – За два года мы всего на этаж утопли, так что раньше было гораздо хуже. Можешь у Первого спросить.

У небоскреба врачей вдалеке вспыхнули окна средних этажей, будто вымершую громаду опоясал электрический угорь.

– Химичат опять, – кивнул в сторону света Седьмой. – Так, глядишь, скоро дохимичатся.

Четвертый вздохнул. Врачи и впрямь в последнее время чересчур увлеклись экспериментами, и это его не на шутку беспокоило. Особенно учитывая, что осталось их всего семеро. Из-за волнорезов был нарушен необходимый состав почти всех домов, не хватало еще нести смерть самим себе.

Пока Седьмой проверял оборудование и возился с лебедкой, Четвертый смотрел на горизонт. Уходящий в бесконечность пейзаж огромными штырями пронзали сотни затопленных небоскребов. Механики, библиотекари, портные, пожарные, чистильщики и все остальные. Покореженные временем здания напоминали клонированные грибные ножки, выделялся разве что дом святых, но это и неудивительно. Носители религии не могли селиться абы где, потому и сохранили всех своих в целости. Крыша их небоскреба казалась поистине неприступной.

Четвертый, как и все остальные, смутно помнил смену поколений. Размытые образы отцов и матерей, уходящих в дом старости, всплывали разве что во снах. Предки обучили их основным вещам и исчезли из жизней отпрысков навсегда. Точно такая же судьба ждала и Четвертого, когда придет пора отправляться в дом потомства. Но до этого еще нужно было дотянуть, сейчас самому старшему из такелажников было пятнадцать, а окружающий мир вдруг стал меняться.