Полдень, XXI век, 2010 № 03 - [36]

Кое-кто из ребят тоже хотел нагнуться, проверить, настоящая ли трава, но девушки-сопровождающие, переодетые девочками, надув губки, их удержали.

Птички, солнышко — все как настоящее. Ведущий пошутил по поводу интерьера и объявил о начале конкурса. Из рощи вышли люди, одетые зверями. Каждый взял своего ребенка и увел в рощу. Вместо них другие взрослые, тоже одетые зверями, принесли мониторы — по числу детей — и развесили их на ветках, чтобы всем было видно.

Тима вела девушка-обезьянка. Она молчала, только все время подпрыгивала, отчего ее проволочный хвост мотался из стороны в сторону и попадал по Тиму.

Она подвела его к пальме. Под пальмой сидел павиан и ел банан. Это не был переодетый человек.

Девушка-обезьянка усадила Тима возле павиана, а сама влезла на пальму. Тим и павиан вместе проследили за тем, как она скрылась в листьях — наверное, там был особый люк. Затем павиан снова принялся за свой банан, а Тим стал ждать, что будет дальше.

Обезьяна доела банан, взяла другой и протянула его Тиму.

— Хочешь?

Тим совсем не удивился. Он взял желтый в крапинку полумесяц из волосатой лапы.

— Спасибо.

Павиан смотрел, как мальчик ест, и ворошил корки в траве.

— Тебя зовут Тим?

Тим угукнул и проглотил кусок.

— А тебя?

Павиан усмехнулся.

— Никак. Неважно… — Он махнул лапой и обнял коленки.

Тим перестал есть и посмотрел на собеседника. Синие, умные, очень умные глаза… Павиан был такой вещью. Ребята называли их мурзилками. Они были в больших универмагах и в парках во время праздников, на елках, на фестивалях. Их делали в виде зверей или мультяшек. Они были снабжены сложными программами, стоили дорого. Мурзилки были смышлеными — знали, кто они и для чего. Не знали только одного, сколько времени отвели им люди на функционирование, на жизнь то есть…

— Ну что, поговорим? — спросил павиан и посмотрел на Тима как-то не так, как раньше.

— Я привык.

Кругом было тихо. А этот павиан не был ни детским психологом, ни компьютерной игрой, ни человеком, ни роботом. Даже камера спрятались где-то за пальмой, и Тиму было всё равно, есть она или нет.

— А можно? Сначала я — вопрос? — Тим склонил голову на бок и аккуратно положил шкурку от банана на траву.

— Хочешь еще?

Тим мотнул головой:

— Нет…

Павиан встал на все четыре лапы, прошелся вокруг Тима и уселся совсем рядом.

— Давай.

— Почему ты — павиан?

Павиан захрюкал.

— А почему ты — Тим?

— Мама так назвала…

— Ну а меня мои мамы таким сделали.

Тим завозился на траве. Он еще не умел отлавливать уходящих от ответа, только чувствовал, что его провели.

— Не-ет. Имя — одно, вид — другое. Почему ты — не жираф? Ты знаешь?

Павиан пожал серыми плечами.

— Ты больше любишь жирафов?

Тим не знал и не узнает, что до него с павианом никто не говорил.

— Как сказать, — павиан глянул на свою ладонь, — так, видно, им захотелось.

Тим заметил, что павиан назвал своих создателей «ими», а не людьми, и решил больше не настаивать. Они помолчали.

— Как тебе конкурс? — начал павиан.

Тим не решался. Его тянуло сказать правду, но перед ним был всё-таки мурзилка.

— Ну-ну!..

— Ничего…

— Ничего — пустое место. — Павиан был назойлив, совсем как настоящий.

Тим посмотрел на павиана в упор — тоже примат всё-таки.

— Это не у нас, а у родителей надо спрашивать.

— Понятно. — Павиан вздохнул. По вздоху было ясно, что ему действительно все понятно.

— Расскажи мне о маме.

— Зачем? — У Тима заныла душа.

Павиан молчал. Мальчик понял, что отвечать придется.

— Мама как мама…

— Но ведь она же — твоя.

Тим нахмурился.

— Она меня любит… Хочет, чтобы я выиграл. Если выиграю — буду учиться где-то в интернате.

— А ты не хочешь? — Нахальная обезьяна как будто гонялась за ним с сачком.

До этого вопроса Тим действительно не хотел. Но тут произошло что-то странное. Он вдруг понял, что если он ответит «не хочу», то никуда и не поедет, несмотря ни на какие бумажки. А если не поедет, то останется жить с папой и мамой, которые невесть почему этого не хотели. И он совершил первое зло в своей жизни, он сказал, тупо глядя в траву:

— Не знаю, там учат по-другому…

Он сказал это из мести и еще из-за чего-то. И что-то уставилось на него изнутри его самого.

Павиан пригнулся на передних лапах и снизу заглянул Тиму в глаза. Смотрел долго, ничего не говорил. Наконец, не меняя позы, он спросил.

— Ну и как ты думаешь: выиграешь?

Тим пожал плечами.

— Кто их знает… А чем я умнее тех, у кого я уже выиграл?

Павиан почесался и протянул лапу за новым бананом.

— Мне день от роду, — сказал он и стал чистить банан, вертя его в лапах.

— А я еще ни разу не разговаривал с мурзилками…

Павиан вдруг положил наполовину раскуроченный плод в траву и вырвал несколько травинок.

— Вот, смотри. — Он показал травинки Тиму.

Тим нагнулся, чтобы посмотреть, и тут павиан — хвать! — поймал Тима за нос.

— Би-ип! — заверещал павиан, и они покатились по траве. Тим отвоевал свой нос, и они вертелись, возились, улюлюкая и страшно рыча, кидались корками и песком, носились друг за другом по всей комнатке. Потом Тим, пыхтя, оседлал обезьяну, и та, хихикая от щекотки, объявила, что сдается.

— А нам не влетит за тарарам? — спросил Тим немножко погодя, когда отдышался.