Полдень, XXI век, 2009 № 01 - [38]

* * *

Я все больше беспокоился за Олю. Мне уже казалось, что нужно было взять ее с собой — я почти наверняка смог бы защитить ее от Скрини и Квадрата.

Правда, от старших урок я бы ее не укрыл. Значит, надо постараться отделаться от сокамерников и вернуться к Оле. А там дальше разберемся!

Но мои приятели явно рассчитывали, что теперь я останусь с ними. Одно то, что я был рядом, поднимало их статус среди других малолеток.

— Это Молчун, он с нами, да, — повторял Скриня как заклинание, когда рядом кто-нибудь появлялся — в основном взрослые из заградотряда.

Ближе к утру вся южная половина частного сектора сгорела. Поймали человек сорок из сподвижников Бастыка, еще полтора десятка убили, но больше всего было «поселенцев» — так называли тех, кто решил просто пожить, наслаждаясь относительной свободой.

Этих было человек четыреста, многие — стихийно сложившиеся пары. Все проходили через опознание и небольшой допрос, после чего либо отправлялись в тюрьму к Пилигриму, либо получали «паспорт» — полароидную фотографию с подписью одного из авторитетных людей на обороте.

— У меня есть несколько банок сгущенки, да, — заявил Скриня, зевая, когда с меня сделали снимок и выдали «паспорт». — Пойдем к бабам? Я знаю одну, ей пофиг, сколько тебе лет, было бы что-нибудь вкусное, да.

Квадрат хмыкнул. Его интересовал только огонь, ни мальчики, ни девочки не вызывали в нем ничего. Однако я решил, что если Скриня будет у бабы, то смогу избавиться от Квадрата.

Впрочем, ничего придумывать не понадобилось — Квадрат заявил, что хочет спать, Скриня один пошел «к бабам», а я, в подробностях выспросив, где они ночуют (только для отвода глаз), бросился к вязу, на котором оставил Олю.

* * *

То место я искал долго, пока не догадался залезть на первое попавшееся дерево. С него вяз было видно превосходно.

Ужасно воняло горелой дрянью. Ночью это чувствовалось по-другому, не так погано. Повсюду виднелись остовы домов, среди черных, дымящихся стен проступали черные печи.

— Оля! Оля! — орал я, пробираясь сквозь груды непонятно откуда взявшегося мусора.

На дереве ее не было, равно как я не нашел ее и в округе. Уже совсем отчаявшись, я решил было возвращаться к Квадрату, когда услышал неподалеку кошачий мяв.

Не знаю, что заставило меня броситься на звук, но спустя пару минут я увидел заплаканную Ольгу, сидящую на пепелище в чудом уцелевшем кресле. Она выглядела одновременно трагично и комично — с потеками слез на чумазом лице, в глубоком кожаном кресле, с вырывающимся котом на коленях, посреди сгоревшего дома.

— Что ты тут делаешь? — осторожно поинтересовался я.

— Тебя, ..., жду! — сварливо ответила девочка. — Это наш дом, мы здесь с тобой на чердаке жили. Я подумала, что вяз ты можешь и не найти, а сюда дорогу точно знаешь.

Я не стал ей говорить, что у меня даже мысли не было искать ее здесь.

— Я рад, что нашел тебя.

— А уж как я рада, — задохнулась Оля от возмущения. — Бросил меня, свалил гулять! А вокруг все горит, люди орут, знаешь, как страшно? «Со мной все будет в порядке!» — и ушел! А со мной? Кот еще этот дурацкий, сам слезть не может, орет дурным голосом! Пока я его с дерева снимала, всю меня исцарапал!

Оля продемонстрировала израненные руки, кот, почувствовав, что другого такого момента может и не случиться, извернулся и выпрыгнул из ее рук. Я слабо улыбнулся.

— Ты смеешься! Ты издеваешься надо мной! — заорала Оля.

Я подошел к ней, склонился над креслом и обнял девочку. Она еще что-то кричала в возмущении, но больше для порядка.

Потом мы сидели в кресле вдвоем и целовались. И уже было плевать, что пахнет гарью. Я обнимал тыкался в мягкие губы, пытаясь понять, правильно ли это делаю.

* * *

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем заревела сирена, а вдалеке над городом пролетел первый вертолет.

Могу только сказать, что немного — и большую часть этих драгоценных минут мы целовались, а меньшую Оля рассказывала мне, какой я дурак.

— Это эвакуация.

— Почему сейчас? — заорала, негодуя, Оля. — Пусть эта дурацкая эвакуация начнется завтра! Послезавтра! Никогда не начнется!

Впрочем, у меня были мысли, почему именно сейчас. Потому что Пилигрим утвердился у власти, наладил жизнь и, можно сказать, лишил эксперимент дальнейшего смысла.

— Давай не пойдем? — попросила Оля. — Может, не будет здесь никакого водохранилища?

Я знал, что если водохранилища не будет, весь город прочешут мелкой гребенкой — чтобы никто из преступников не остался на свободе. Шансов не было.

— Я не хочу, Кеша, Иннокентий, ну придумай что-нибудь, ты большой, ты сильный, я уверена, ты сможешь…

Сжав — может, чуть сильнее, чем следовало, — ее плечи, я посмотрел девочке в глаза и твердо сказал:

— Оля, обещаю, я сделаю все, чтобы мы были вместе.

— Нет, Кеша, давай не пойдем…

Я встряхнул ее и продолжил:

— Я редко даю обещания. И всегда выполняю. Мы будем вместе, я обещаю тебе.

Она смотрела на меня, не веря.

— Оля, я обещаю — мы будем вместе. Независимо ни от чего. Я найду способ выйти из тюрьмы и вытащить тебя. Это будет.

Выла сирена, над городом летало уже четыре вертолета. Ветром доносило обрывки слов — видимо, с вертолетов крутили запись: