Полая вода. На тесной земле. Жизнь впереди - [25]

Бандиты, видимо, полагая, что огонь по ним ведут слева, из-за амбара, рванулись вправо, но и здесь их встретили выстрелы… Тогда они, покружившись, как ветер, потерявший дорогу, лавой кинулись к хутору. Один из выстрелов так круто завернул лошадь под опередившим всех всадником, так высоко вздыбил ее, что ни Андрей, ни Кудрявцев не удивились тому, что в следующее мгновение она вместе с седоком рухнула на снег.

Яков громко сказал:

— Для начала есть!

— Один-то есть, но они прут напролом, — забеспокоился Андрей и тут же крикнул в сторону улицы: — Товарищи, держись канавы! Бей и ни шагу из нее!

— Ни за что не вылезай из канавы! Целься лучше и бей! — крикнул и Кудрявцев и спрыгнул с крыши сарая. Держа в одной руке револьвер, а другой поправляя сползающую мелкую овчинную шапку с красным верхом, он побежал к тем, кого хотел поддержать в наступающую минуту опасности.

Яков, точно огромный взлохмаченный грач, заорал с вербы:

— В терны помчались! Вправо пошли!

— Вправо по канаве перебегайте! Вправо огонь! — передавал Андрей, а сам стрелял с сарая туда, где конные, слившись опять в темную стайку, летели над снегом, готовые через несколько секунд смешаться с черными кустами терна и дикой яблони. Из канавы по ним стреляли хоть и вразброд, но часто. По дороге к кустарникам бандиты оставили на снегу еще одно темное пятно. Доносился разгоряченный голос распоряжающегося около канавы Кудрявцева.

Ответная стрельба началась не сразу после того, как бандиты скрылись в кустарниках, прилегавших к скату, но велась, видимо, по команде, потому что пули рой за роем с визгом проносились над крышами дворовых пристроек и между вербами. С толстой вербы сорвало ветку, затем заиндевевшее дерево стало дымиться под пулями. Яков невольно поглубже спрятался в развилке, но, видя, что Андрей кувырком скатился с крыши в снег, опять высунулся и испуганно спросил невесть кого:

— Неужто достала?

— Да нет, это я по доброй воле, — засмеялся Андрей и, стряхивая с шубы снег, шутливо обругал свою слабую левую ногу.

Из кустов скоро перестали стрелять. Притихли и наши в канаве. Эта рассветная тишина тянулась для Андрея и Якова нестерпимо долго. Андрей все допытывался, что видит Яков с вербы, а тот, вглядываясь в пространство, краснел от утреннего мороза и от напряжения и, зябко поводя плечами, молчал. Да ему и нечего было сказать: кроме окраинных хат, оцепленных полукружьем канавы, кроме самой вершины ската и примыкавших к скату кустарников, протянувшихся от хутора на добрых три версты, ему ничего не было видно.

— Но хоть наших-то ты видишь? — спросил Андрей.

— А как же! Из канавы головы торчат.

— А бандиты, значит, сквозь землю провалились? — злился Андрей.

— Не знаю, куда они девались: может, тут под носом, под скатом, а может, и дальше.

— Бабушка сказала: или дождик, или снег… Что-нибудь будет, — пробурчал Андрей и хотел было уже пойти к тем, что лежали в канаве, как тишину разорвал простуженный, резкий и нахальный голос, донесшийся из-под ската, из кустарников:

— Краснопузые, чего же вы притихли? О чем помышляете?

— Ни о чем больше, как о том, чтобы вас, бандитов, перестрелять! — отозвался из канавы Кудрявцев, и голос его весело прозвучал в неподвижном морозном воздухе.

Несколько секунд помолчали.

— Эй, краснопузые! — раздался все тот же резкий голос. — Учтите, что мы сейчас будем обходить вас. Пишите завещание, а то поздно будет!

— Бандиты, кулацкие выродки! У нас уже написано завещание: что останется после нас — все трудовому народу! А живоглотов завещаем бить до последнего! — ответил Кудрявцев.

И верно потому, что слова Ивана Николаевича были близки настроению и помыслам его подчиненных, из канавы послышались новые голоса.

— Если храбрые — высовывайте морды, мы начнем вас умывать, — подзадорил Филипп.

— Начнем носы вам ковырять! — послышался голос Хвиноя.

— А кум Хвиной у нас в гору пошел, — сказал Андрей не то Якову, не то самому себе.

Но перебранка закончилась, а стычка, которую в канаве, за сараем и на вербе считали неизбежной, почему-то не начиналась. Прошло еще несколько напряженных, тихих минут.

— Окрутили нас, — послышался голос с вербы, — они к нам с разговорами, мы и развесили уши! А они тем временем пробрались по тернам подальше и во-он на дорогу выбрались! Теперь возьмите-ка их за рупь двадцать! — И Яков с озлоблением сорвал с головы и бросил оземь свою шапку.

— Какого ж ты черта ругаешь других, если сам во всем виноват?! Сидел, как ворона на суку, и толку, как от вороны, — вспыхнул Андрей и пошел к Ивану Николаевичу.

Кудрявцев и все остальные уже вышли из канавы, и, перейдя улицу, стояли теперь около самого ската. Винтовки держали кто наперевес, кто как палку… Все взоры были устремлены вдаль, туда, где за кустами терна и дикой яблони все дальше и дальше уносились конные.

У Ивана Николаевича и у его подчиненных вид был тоскливый и смущенный — ведь враг ушел почти из-под носа. Желая хоть немного поднять настроение товарищей, Андрей крикнул еще издалека:

— А все же мы им слегка утерли нос: амбар в целости стоит! Да и атаку ихнюю свернули в обратную сторону! Будем запрягать?