Поль и Виргиния. Индийская хижина - [2]

В 1726 году один молодой человек из Нормандии, по имени де-ла-Тур, тщетно попытавшись добиться службы во Франции и помощи от своей семьи, принял решение приехать на этот остров, дабы здесь искать счастия. С ним была молодая женщина, которую он очень любил и которою он равно был любим. Она происходила из старинного и богатого рода своей провинции; однако он женился на ней тайно и без приданого, ибо родители его жены воспротивились ее замужеству, так как он не был дворянином. Он оставил ее в Порте Людовика, на этом острове, и отплыл на Мадагаскар, чтобы купить там нескольких чернокожих и поскорее вернуться сюда устраивать жилище. Он прибыл на Мадагаскар в дурное время года, начинающееся с половины октября, и вскоре по приезде умер от губительной лихорадки, которая свирепствует там в течение шести месяцев в году и которая всегда будет мешать европейским нациям основать там прочные поселения. Вещи, привезенные им с собой, были расхищены после его смерти, как то обычно бывает с теми, кто умирает вдали от родины. Его жена, находившаяся на Острове Франции, осталась вдовой, беременной, в стране, где у нее не было ни помощи, ни положения, не имея на свете ничего, кроме одной лишь негритянки. Так как она ни к кому не хотела обращаться с просьбами после смерти того, кого единственно любила она, то несчастие придало ей мужества. Она решила обрабатывать при помощи своей невольницы небольшой клочок земли, дабы иметь чем существовать. На этом острове, почти пустынном, где земельных участков было вдоволь, она отнюдь не искала земли, наиболее плодородной или наиболее способствующей торговле. Стремясь найти какое-либо горное ущелье, какое-либо скрытое убежище, где она могла бы жить одиноко и безвестно, она ушла из города в эти скалы, чтобы укрыться в них, как в гнезде. Всем чувствительным и страдающим существам свойствен этот инстинкт — удаляться в самые дикие и пустынные места, как будто скалы служат преградой злосчастию и как будто спокойствие природы может утишить пагубные смятения души. Но провидение, которое приходит на помощь нам, когда мы стремимся лишь к насущным благам, дало госпоже де-ла-Тур то, чего не дают ни богатство, ни знатность: то был друг.

В этой местности жила около года женщина, живая, добрая и чувствительная; звали ее Маргаритой. Она родилась в Бретани, в простой крестьянской семье, которая любила ее и сделала бы ее счастливой, не имей она слабость поверить любви одного из соседних дворян, обещавшего жениться на ней. Однако, удовлетворив свою страсть, он покинул ее и даже отказался обеспечить ребенка, которым она забеременела от него. Она решила тогда покинуть навсегда родимую деревню и уехать скрывать свой грех в колонии, далеко от родины, где она потеряла единственное приданое бедной и честной девушки — честь. Старый негр, которого она купила за несколько занятых грошей, возделывал вместе с ней небольшой кусок этого участка.

Госпожа де-ла-Тур, сопровождаемая своей негритянкой, встретила в этой местности Маргариту, которая кормила ребенка. Она была очень рада встретить женщину, находившуюся, как ей казалось, в том же положении, что и она. В немногих словах она рассказала ей о былом своем положении и о теперешней нужде. Маргарита была растрогана рассказом госпожи де-ла-Тур и, желая скорее заслужить ее доверие, нежели уважение, без утайки призналась в неосторожном шаге, бывшем ее грехом. «Что касается меня, — сказала она, — то я заслужила свою участь; но вы, сударыня… вы, добродетельная и несчастная…» И, плача, она предложила ей свою хижину и дружбу. Госпожа де-ла-Тур, тронутая столь нежным приемом, сказала, сжимая ее в объятиях: «Ах, видно, богу угодно прекратить мои страдания, раз он внушил вам ко мне, совершенно для вас чужой, больше доброты, чем я когда-либо видела от своих родных».

Я знал Маргариту; хотя и жил за полторы мили отсюда, в лесах, за Длинной Горой, я считал себя ее соседом. В городах Европы какая-нибудь улица, какая-нибудь простая стена мешает членам семьи видеться по целым годам; но в новых колониях считаешь соседями тех, от кого тебя отделяют только леса и горы. Особенно в те времена, когда этот остров вел еще небольшую торговлю с Индией, простое соседство вело к дружбе, а гостеприимство по отношению к чужеземцам считалось обязанностью и удовольствием. Когда я узнал, что у моей соседки нашлась подруга, я пошел повидать ее, дабы в случае нужды помочь им обеим. Госпожа де-ла-Тур оказалась особой с очень привлекательной внешностью, исполненной благородства и меланхолии. Она была в то время накануне родов. Я сказал обеим этим дамам, что в интересах их детей, в особенности же для того, чтобы помешать, кому-нибудь другому поселиться тут, им надлежит разделить между собой площадь этой котловины, в которой было около двадцати десятин. Они поручили мне совершить этот раздел. Я образовал две части, почти одинаковые; в одной заключался верхний кусок этого участка, от острия того утеса, покрытого облаками, где начинается исток речки Латаний, до отверстия, которое вы видите там, на вершине горы, и которое зовется Амбразурой, ибо оно действительно походит на пушечную амбразуру. Поверхность этой почвы так усеяна валунами и рытвинами, что по ней едва можно ходить; тем не менее на ней растут большие деревья и вся она испещрена озерками и небольшими ручьями.