Покуда я тебя не обрету - [318]

– Вы о его нарциссизме? – спросила доктор фон Pop начальственным тоном.

– А вы, мистер Бернс, не посещаете ли сами психиатра? Или мы можем это «исключить»? – спросил доктор Бергер.

– По правде сказать, да, посещаю, – сказал Джек.

– Ах да, ах да… – сказал профессор Риттер.

– В этом нет ничего постыдного! – громыхнул доктор Хорват, заместитель директора.

– Полагаю, артритом вы тоже не страдаете, – сказала доктор Хубер. – Вы еще молоды. Впрочем, не поймите меня неправильно – у Уильяма артрит, но вам совершенно не нужно беспокоиться по этому поводу. Вы ведь не играете ни на пианино, ни на органе?

– Нет. И артритом тоже не страдаю, – ответил Джек.

– Может быть, вы пьете какие-либо таблетки? Я имею в виду, не от артрита? – спросила доктор Крауэр-Поппе.

– Нет, ничего не пью, – сказал он; доктор в ответ то ли удивилась, то ли расстроилась, Джек не мог понять.

– Хватит, коллеги, хватит! – провозгласил профессор Риттер и хлопнул в ладоши. – Пора дать Джеку возможность задать нам вопросы!

Коллеги весело закивали – манера профессора Риттера устраивала их, насколько Джек мог судить. В конце концов, он глава клиники, что предполагает более тесные связи с общественностью, чем у его коллег, чему, вероятно, последние только рады.

– Да-да, пожалуйста, спрашивайте все, что хотите! – сказал доктор-лыжник Хорват.

– Я слышал, что зеркала – «пусковой механизм». Что это значит? – спросил Джек.

Присутствующие явно не ожидали от него таких познаний.

– Джек имел разговор с Вальтраут, она рассказала, как водит Уильяма в город покупать одежду, – объяснил коллегам профессор Риттер.

– Когда Уильям смотрит на себя в зеркало, он может просто отвернуться, а может закрыть лицо руками, – сообщил любитель железных фактов доктор Бергер.

– Но иногда, – добавила доктор фон Pop, – у него возникает желание посмотреть на свои татуировки.

– Да-да, на все сразу! – воскликнул доктор Хорват.

– Как вы понимаете, место для столь подробного изучения своего тела может быть совершенно неподходящим, но Уильям такие вещи попросту игнорирует, – пояснил профессор Риттер. – Кроме того, иногда он одновременно начинает и раздеваться, и декламировать.

– Декламировать?

– Видите ли, его тело – гобелен, и он умеет рассказывать его историю, как музыкальную, так и личную, причем делает он это, как актер со сцены; поэтому мы называем это декламацией, – объяснила доктор Хубер.

У нее снова запищал пейджер, она снова отошла к телефону у стены.

– Huber hier! – недовольно сказала она в трубку. – Noch nicht! («Еще нет!»).

– Ваш отец отличается чрезвычайным педантизмом, но беда в том, что он не ведает ему пределов, – сказал профессор Риттер.

– Он очень гордится своими татуировками и в то же время он решительно ими недоволен, – продолжил доктор Бергер.

– Уильям полагает, что некоторые располагаются не на тех местах, и корит себя за недостаток проницательности. Он сожалеет, что разместил их не там, где нужно, – уточнил доктор Хорват.

– Особенно он любит порассуждать, – вставила доктор фон Pop, – какая из татуировок должна была располагаться у него прямо над сердцем.

– А ведь в самом сердце нельзя держать слишком многое, – заметила доктор Крауэр-Поппе. – Он вывел у себя на теле все, что любит, но также записал на нем свою скорбь. Антидепрессанты успокоили его, сняли страх и тревогу, вернули ему нормальный сон…

– Но против скорби они бессильны, – отрезала доктор фон Pop, повернувшись к Джеку своим медальонным профилем.

– Не совсем, но большого прогресса мы не достигли, – признала доктор Крауэр-Поппе.

– Я думаю, не стоит сейчас загружать Джека подробностями точного диагноза, тем более что их несколько, – сказал профессор Риттер. – Для начала достаточно будет сказать, что ваш отец пережил много утрат. Среди них – госпожа Рингхоф и его жена, но прежде всего вы.

– Уильям донельзя эмоционален, эмоционален в какой-то совершенно абсурдной степени, – покачал головой доктор Бергер; видимо, он желал бы, чтобы Уильям, как и он сам, больше обращал внимание на факты.

– Я только хочу сказать, что антидепрессанты ему помогают, – сказала доктор Крауэр-Поппе.

– А еще лучше помогает держать его подальше от зеркал, – добавила своим обычным тоном доктор фон Pop.

– Есть и другие «пусковые механизмы»? – спросил Джек.

– Ах да, ах да… – сказал профессор Риттер. – Может быть, обсудим это после встречи Джека с отцом?

Здесь команда не согласилась с профессором.

– Бах! – бодро зарычал доктор Хорват. – Любые баховские вещи.

– Да-да, Бах, а также Букстехуде, Стэнли, Видор, Вьерн, Дюбуа, Ален, Дюпре… – принялся декламировать доктор Бергер.

– Гендель, Бальбастр, Мессиан, Пахельбель, Шайдт, – продолжила доктор фон Pop.

– А также любая рождественская и пасхальная музыка, в частности любой гимн, – добавила доктор Хубер и огненным взором посмотрела на пейджер, словно говорила ему: «Только попробуй запищи у меня сейчас!»

– Стало быть, музыка служит пусковым механизмом? Или дело в именах композиторов? – спросил Джек.

– Его провоцируют и музыка, и имена известных композиторов, – ответила доктор Крауэр-Поппе.

– А что бывает, когда он садится за пианино или орган?

– Ах да… – вздохнул профессор Риттер.