Покуда я тебя не обрету - [315]

Правда, у этих препаратов были и побочные эффекты. Хетер сказала, что отец смирился и с головокружением, и с сухостью во рту, и с сонливостью, и с потерей аппетита (с последним легче всего, Уильям с такой страстью поддерживал себя в форме, что, видимо, пребывал в восхищении от лекарств, провоцирующих утрату аппетита). Он жаловался лишь на периодические, но длительные и болезненные эрекции, а также на некоторые «изменения» в своих сексуальных интересах и способностях (Хетер не стала уточнять). Со временем, однако, он, судя по всему, привык и к этим побочным эффектам.

На его моторике антидепрессанты не сказывались, играть он мог не хуже, чем прежде, не забыл ни ноты из выученных наизусть произведений и с легкостью играл с листа.

Доктор Крауэр-Поппе боялась, что может пострадать его способность сосредотачиваться, и Уильям в самом деле признался, что теперь легче отвлекается на посторонние вещи. Ему дольше приходится заучивать новые произведения, иногда он жаловался на усталость, чего раньше тоже не было. Он говорил, что привык располагать большим запасом внутренней энергии; с другой стороны, он стал лучше спать.

Доктор Крауэр-Поппе тщательно следила, не появятся ли в поведении Уильяма признаки безразличия и эмоциональной холодности – длительный прием антидепрессантов может приводить к таким последствиям. Ничего подобного. По словам Хетер, папа ни к чему на свете не мог относиться безразлично и, «к сожалению», по-прежнему был чрезвычайно эмоционален.

Антидепрессанты в самом деле помогли Уильяму, полагала доктор Крауэр-Поппе. Она указывала, что среди «изменений в сексуальности» не значилась импотенция (вполне возможный побочный эффект), а потому считала «компромисс» между позитивными и негативными последствиями приема ее таблеток приемлемым. Джек не смог ее вообразить.

В самолете Джек сидел как на иголках – так ему хотелось поскорее увидеться со всеми этими людьми. Он был рад, что сначала увидится с ними, а не с отцом.

Когда Уильям Бернс встретил маму Джека, ему было двадцать пять, когда Джек родился – двадцать шесть. А сам Джек – сколько бы лет он прожил в браке в том возрасте? Что, если бы он родил ребенка в двадцать шесть, когда они с Эммой сидели в Лос-Анджелесе и жгли свои свечи с обоих концов? Какой бы из него вышел отец?

Джек знал, что ему ответит на этот вопрос доктор Гарсия – он услышит ее любимое «хмм».

Джек оставил вещи в отеле «Шторхен» на Вайнплац (центр города, мощенные булыжником улицы, в большинстве своем пешеходные). Окна его номера выходили на реку Лиммат, по ней плавали прогулочные трамвайчики. Каждый час звонили колокола – кажется, Цюрих страдает от навязчивой идеи «наблюдать часы». Джек принял душ, побрился и оделся к обеду, хотя стрелка часов едва перевалила за полдень.

Взяв такси из аэропорта, Джек сначала решил поехать прямо в Кильхберг, однако встреча с врачами была назначена на три часа, а он не хотел рисковать – что, если он неожиданно наткнется на отца? Тот, конечно, Джека не ждет, но узнать его непременно узнает.

Джек сомневался, правильно ли поступают врачи, не сообщая отцу заранее о его визите, но Хетер убедила его, что это необходимо – иначе Уильям перевозбудится.

Доктор Крауэр-Поппе не стала увеличивать дозу антидепрессантов, и даже доктор фон Pop не стала произносить свое обычное «но с другой стороны», напротив, она сказала, что лишние антидепрессанты могут помешать – Уильям, еще чего, впадет в кататоническое состояние или вовсе заснет.

Доктор Хорват, веселый австрияк и компаньон Уильяма по пробежкам на свежем воздухе, сказал своему пациенту, что к нему пожалует «особый гость». Для очередного визита дочери было еще рановато, поэтому Уильям, вероятно, решил, что его собирается навестить кто-нибудь из мира музыки – например, музыкант из другого города, скажем, органист, которого пригласили в Цюрих дать концерт. Такие «особые гости» и в самом деле периодически навещали Уильяма Бернса, с тем чтобы отдать ему дань уважения.

Джек спросил у портье, где поблизости есть хороший ресторан. Уильяму, он знал, будет позволено пообедать с сыном, правда, им составят компанию профессор Риттер и кто-нибудь еще из врачей.

– Закажи столик на троих или лучше на четверых, – посоветовала Джеку Хетер. – Ему нельзя покидать лечебницу одному, кроме того, поверь мне, ты сам скажешь спасибо, если рядом будет кто-нибудь из персонала. Во всяком случае, в первый раз это совершенно необходимо.

Портье, молчаливый мужчина со странным шрамом на лбу (возможно, вылетел в лобовое стекло при аварии), заказал для него столик на четверых в ресторане «Кроненхалле» – великолепное заведение и идти недалеко, заверил он Джека.

– Мне удалось заказать столик лишь потому, что вы – Джек Бернс, обычно у них все расписано на несколько дней вперед.

Джек вышел на набережную посмотреть на местную фауну, лебедей и уток; сверил часы с башнями двух ближайших церквей (весьма внушительных размеров), заметил, где на Вайнплац стоянка такси. От отеля до Кильхберга не более четверти часа езды, а в этот раз Джек не хотел ни опаздывать, ни приезжать раньше времени.