Покуда я тебя не обрету - [123]

Джек виделся с Эммой и в те годы, причем не только в школьные каникулы и летом.

Окончив школу Св. Хильды, Эмма отправилась в Университет Макгилла в Монреале; Лесли, яростная патриотка Торонто, считала, что это очень не по-торонтски и даже говорит о ее антиторонтских настроениях. Эмме, впрочем, там быстро наскучило – университет ее устраивал, а вот квебекцы нет. Она отлично училась, хотя и не очень любила французский; в итоге она пришла к выводу, что ей нравится смотреть французские фильмы с субтитрами. Но главное – она решила, что ей вообще нравится кино.

Поэтому она перешла в Университет Нью-Йорка и занялась кинематографией. В Макгилле у нее были хорошие оценки, поэтому она перевелась сразу на второй курс. В Нью-Йорк она влюбилась. Когда Джек поступил осенью 1979 года в Эксетер, Эмма пошла на второй курс – это был ее первый год в Нью-Йорке – и пригласила Джека к себе. Он сразу же съездил к ней на выходные. Даже не на полные выходные – в субботу в Эксетере тоже были занятия, правда, только утром, и весь остаток дня Джек добирался из Нью-Гэмпшира до Нью-Йорка. Обратно ему полагалось быть в воскресенье, в восемь вечера.

И все же ночь субботы и утро воскресенья были наполнены Эммой и ее киношными друзьями. Они пошли в круглосуточный кинотеатр, там крутили фильмы Билли Уайлдера. Джек его не знал, хотя видел когда-то в Торонто с мамой «В джазе только девушки», ему было лет девять-десять. Когда на экране появилась Мэрилин Монро в платье с блестками и запела I Wanna Be Loved by You, у Джека встал, и он совершил ошибку – сказал об этом маме. Алиса могла быть саркастичной до жестокости; она не сказала сыну «Ну прямо как папа», но посмотрела на него так, словно произнесла эти слова вслух.

В Нью-Йорке они первым делом посмотрели «Пять гробниц по пути в Каир», Джек запомнил только самое начало – как танк везет через пустыню тела мертвых солдат. После танка он уже не знал, что происходит с главным героем, потому что Эмма взяла его за пенис и не отпускала до самого конца фильма. Лишь много лет спустя он узнал, что Эрих фон Штрогейм играл Роммеля.

Пока крутили «Потерянный уикэнд», пенис Джека оставался все в той же руке; Джек успел решить, что Рэй Милланд похож на папу, точнее, на папу, как он его себе воображал, а еще точнее – на пьяного папу.

Когда начался «Бульвар Сансет», Джек положил голову Эмме на плечо и заснул, а когда проснулся, ему срочно понадобилось в туалет, но он досидел, пока не кончился «Туз». Утром друзья Эммы сказали ему, что он был не прав – следовало проспать «Туза» и посмотреть «Бульвар».

– Вот именно за это я тебя и люблю, конфетка моя. Не слушай их, – сказала Эмма. Ее друзья не очень понравились ему, но он был с Эммой, а это главное.

Он так и не полюбил Билли Уайлдера, хотя тот попал в Голливуд из Вены и, как понимал Джек, старался быть европейцем даже в самых американских своих фильмах. Кто заинтересовал Джека по-настоящему, так это европейские режиссеры, и Эмма Оустлер, не откладывая дело в долгий ящик, познакомила его с ними. И в Нью-Йорке с Эммой, и с Ноем в Бостоне (на Гарвард-сквер), Джек ходил на все фильмы с субтитрами. Если не считать вестернов, американское кино ему совсем не нравилось.

Что касается попыток не вести себя, как папа, тут Джек решил, что если бы папа познакомился с Эммой в молодости, то обязательно стал бы с ней спать; Эмма сказала, что дала бы его папе обязательно, если верно все то, что про него рассказывают.

– Ну а вот мы с тобой не спим! Стало быть, это тебе повод успокоиться, – говорила Эмма. Что она чувствовала, сознательно лишив себя секса с Джеком, никто так и не узнал.

Зимой все выходные Джека были заняты борьбой. Эмма часто брала машину и ездила смотреть его поединки; сама она бросила бороться и снова стала толстеть. Как известно, она была не дура поесть, но одновременно любила подергать гантели. То она начинала курить, то бросала, то набрасывалась на еду как очумелая, а то переставала есть вовсе и отправлялась подыхать в спортзал. Потом цикл начинался снова, но Эмма считала бессмысленным пытаться остановить этот маховик.

Ей нужен был Ченко, ее любимый спарринг-партнер, но тот не просто остался в далеком Торонто, а сидел там в ожидании операции по протезированию бедра. Борис вернулся в Белоруссию «по семейным делам», как сообщил Эмме Павел, уехавший в Ванкувер. Сам он женился на незнакомке из Британской Колумбии – она села к нему в такси в Торонто.

Когда пошел второй эксетерский год Джека, Эмме исполнилось двадцать два, а Джеку – пятнадцать. После борьбы (обычно матчи устраивались по субботам) Эмма везла его в город Дарем, штат Нью-Гэмпшир, смотреть кино. Ехать было недалеко, и к тому же в Даремском университете был свой кинотеатр, где показывали кино самой высокой пробы, как старое, так и новое, как местное, так и заграничное. В Эксетере же крутили только старые американские фильмы.

Джек влюбился в «Дорогу» Феллини и посмотрел ее много раз, неизменно с пенисом в руке у Эммы. Оба решили, что в прежние времена Ченко вышиб бы из персонажа Энтони Квинна последнее дерьмо, а теперь уж нет, с искусственным-то бедром. «Сладкая жизнь» Джеку не очень понравилась, ведь Марчелло Мастроянни играет плейбоя, как раз такого, каким он воображал папу – вечного искателя сексуальных приключений, каким Джек боялся стать. А «Восемь с половиной» так и вообще оставили его равнодушным – снова из-за Мастроянни.