Покуда я тебя не обрету - [110]

– Ты по ней не скучаешь, Джек? – спросила Эмма однажды ночью.

Джек задумался; ему показалось, что он скучает кое по чему из того, что она с ним делала, но не по ней самой. Он стеснялся сказать Эмме, по чему именно скучает – ведь та могла подумать, что он не слишком благодарен ей за свое спасение. Но они были уже настоящие друзья, и Эмма поняла Джека.

– Я так думаю, тебе было интересно, но страшно.

– Да.

– Я дрожу от одной мысли, какие неприятности могут подстерегать малыша в Мэне.

– Ты о чем, Эмма?

Они сидели у нее в комнате, на большой кровати, заваленной, как и прежде, плюшевыми мишками. На Джеке были только шорты, а на Эмме – футболка с борцовского турнира в Тбилиси, подаренная ей кем-то из «минских». Надпись на ней мог прочесть лишь тот, кто знал грузинский, но Эмме она все равно нравилась – своими дырами и кровавыми пятнами.

– Ну-ка, сними шорты, конфетка моя, – сказала Эмма, одновременно снимая под одеялом футболку (во все стороны полетели плюшевые мишки). – Я тебе покажу, что делать, чтобы избежать неприятностей.

Она взяла его правую руку и сжала ею пенис.

– Если хочешь, воспользуйся левой, – продолжила она. – Если удобнее, я имею в виду.

– Удобнее?

– Ну, сделай себе приятное! Ну, дрочи же, Джек! Ты же умеешь, не так ли?

– Опять не понял.

– Конфетка моя, только не говори мне, что это у тебя в первый раз.

– Я тебе уже говорил, я не знаю, что это такое, и никогда этого не делал.

– Ладно, начинай потихоньку и не торопись, постепенно поймешь, что к чему. Если хочешь, целуй меня или трогай другой рукой. Только не сиди сиднем просто так.

Джек старался изо всех сил; хорошо уже, что ему не страшно.

– Знаешь, наверное, удобнее левой рукой, – сказал он Эмме, – хотя я правша.

– Это куда проще, чем двойной нельсон, – сказала она. – Тут нет нужды обсуждать теорию.

Джек обнял Эмму изо всех сил, какая она мощная, упругая. Она поцеловала его, и он даже не забыл, что надо дышать.

– Кажется, что-то получается.

– Постарайся только не запачкать всю комнату, конфетка моя, – предупредила она. – Шутка, шутка!

Постепенно ему стало трудно одновременно обнимать Эмму, дышать и разговаривать.

– А что я вообще такое делаю, а?

– Учишься выживать в Мэне.

– Но тебя-то там не будет!

– Придется тебе воображать, конфетка моя, что я с тобой, ну или я тебе фотографии пришлю.

О, вот оно снова, северное сияние, столь любимое народом Канады!

– Джеки, если ты хочешь сказать, что запачкана не вся комната, то должна признать, ты прав – пара уголков действительно осталась чистой.

Джек снова начал дышать.

– Ты только посмотри на это! Надеюсь, ты никогда не скажешь теперь, что не любишь меня.

– Я люблю тебя, Эмма, – выдохнул Джек.

– Спасибо, но не считай, что дал мне обещание на всю жизнь. Не буду ловить тебя на слове. Чудо уже то, что ты мой друг.

– Я буду скучать по тебе! – воскликнул Джек.

– Тсс, не кричи, разбудишь их. Незачем доставлять им лишнее удовольствие.

– Как это?

– Я тоже буду скучать по тебе, конфетка моя, – шепнула ему на ухо Эмма, надевая обратно футболку (снова во все стороны полетели плюшевые мишки). Тут Джек услышал из коридора голос мамы (дверь в Эммину спальню была приоткрыта):

– Это ты кричал, Джеки?

Где Джековы шорты, ни Эмма, ни Джек точно не знали, надеялись, что под одеялом. Джек положил голову Эмме на плечо, она обняла его рукой (почти головной захват). В общем, когда Алиса вошла, ей сразу стало ясно, что они под одеялом обнимаются.

– Мне плохой сон приснился, – сказал Джек.

– А-а.

– Ему лучше спать в моей кровати, когда ему снятся кошмары. У меня больше места.

– Я вижу, – ответила Алиса.

– Снова этот сон про ров, – сказал Джек. – Ну, помнишь, с самым маленьким солдатом.

– Ну разумеется, – сказала Алиса.

– Вот, опять тот самый сон, – повторил Джек.

– Я не знала, что он до сих пор тебе снится.

– Постоянно, – солгал Джек. – А в последнее время чаще, чем обычно.

– Понятно, – ответила мама. – Мне жаль.

Повсюду валялись плюшевые мишки, словно в комнате провели обыск. Джек отчаянно надеялся, что среди мишек не валяются его трусы. Алиса собралась было уже покинуть спальню Эммы, как вдруг остановилась и обернулась к ним:

– Эмма, спасибо, что ты такой хороший друг Джеку.

– Мы теперь друзья на всю жизнь, – ответила Эмма.

– Ну, я надеюсь, что так оно и есть. Спокойной ночи, ребята, – тихо сказала она и ушла.

– Спокойной ночи, мама! – крикнул ей вслед Джек.

– Спокойной ночи! – последовала его примеру Эмма и принялась искать «малыша» под одеялом. Тот, оказалось, уже уснул.

– Как же быстро ты все забываешь! – шепнула Эмма пенису.

Точь-в-точь как в старые добрые времена, подумал Джек, засыпая и не пытаясь разобраться, о каких именно временах идет речь и насколько они в самом деле были добрые. Оказалось, спать под Эммин храп даже приятно.

Эмма наснимала целый альбом в зале на Батхерст-стрит – Джек, Ченко, они же вдвоем, волк на голове у украинца, Джек сидит по-турецки на мате рядом с тренером, а тот его обнимает, словно он ему папа.

Джек лежал, слушал Эммин храп и вспоминал эти фотографии. Скоро он будет в Мэне, но ему уже не страшно. Засыпая, он подумал – чего ему там бояться, не на того напали.