Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка - [138]

В феврале же месяце неожиданно появился указ всемилостивейше уволить от всех дел действительного тайного советника Ростопчина. В тот же день князю Александру Борисовичу Куракину повелено было вступить в должность по званию вице–канцлера, а графу Палену присутствовать в коллегии иностранных дел и в «совете нашем».

Кроме того, графу Палену поручено начальствовать и над почтовой частью. Таким образом, все нити государственного правления оказались в руках военного губернатора.

Тайная экспедиция была загружена всякого рода делами, и подозреваемых в преступных умыслах подвергали допросам и пыткам. Строгость полиции была удвоена. Генерал–прокурор Обольянинов был главным начальником над тайной экспедицией. Столица приняла особенный вид. В девять часов вечера, после пробития зори, по большим улицам перекладывались рогатки и пропускались только врачи и повивальные бабки. Эти меры вызывали у петербуржцев уныние и беспокойство.

Граф Пален был буквально осыпан царскими милостями и все же, не задумываясь, возглавил заговор. Он не рассчитывал на прочность своего положения. Каждый день могла обрушиться на него немилость императора. Он мог быть разжалован и сослан в Сибирь. Каждая ночь проходила в тревоге. Он знал, что завистники, окружавшие императора, без устали чернили его клеветой. Поэтому, несмотря на высокую должность и награды, граф Пален не чувствовал себя твердо и должен был беспокоиться о своей безопасности.

В таком же положении находились и многие гвардейские офицеры и крупные сановники столицы. Всякий вельможа в любой день мог быть сослан в Сибирь или награжден высшим орденом, мог получить в подарок несколько тысяч крепостных или лишиться всего имущества. Заговор против императора вырос на благоприятной почве. Многие догадывались о его существовании, но не доносили о своих подозрениях. А если и находились желающие выслужиться, то их доносам не давал хода генерал–губернатор граф Пален, которому подчинялась полиция.

В четверг, 7 марта, у госпожи Жеребцовой опять собрались гости. На этот раз гостей было четверо. Граф Петр Алексеевич Пален, командир Преображенского полка Степан Александрович Талызин, генерал–адъютант Уваров и Платон Александрович Зубов. Разговор был серьезный.

— В прошлый раз мы были слишком откровенны, — говорил Пален. — Людей собралось много, и нашелся предатель. Он написал письмо императору. Я перехватил это письмо. Но не исключено, что император все равно узнает о заговоре. Надо решать. Ваше слово, Степан Александрович.

Талызин потрогал себя за воротник. Вынул табакерку, постукал по ней пальцами.

— Я не вижу препятствия, Петр Алексеевич. Депрерадович ручается за Семеновский полк. Верный и преданный императору генерал Кологривов будет обезврежен. И гусар нам нечего бояться.

— Мои офицеры не заступятся за императора, — сказал генерал Уваров. — Но вот в чем загвоздка: полк конной гвардии генерала Тормосова настроен верноподданнически. Особенно опасен для нас полковник Саблуков.

— Странно, — сказал Талызин. — Его отец, вице–президент мануфактур–коллегии, был тяжело оскорблен императором. Саблукова–отца, больного, буквально выдворили из Петербурга.

— Помню, помню… — закивал головой граф Пален. — Сын был оскорблен страшно. И все же я его опасаюсь больше, чем всех офицеров гарнизона. Он считает личность помазанника божьего и самодержца неприкосновенной. Особенно полковник Саблуков опасен, если его эскадрон будет нести дворцовый караул.

— Что же делать?

— Я обезврежу его, — решился граф Пален. — Я знаю, как это сделать.

— Странный человек этот полковник Саблуков, — сказал Платон Зубов. — Я несколько раз пытался намекнуть ему насчет наших дел, но всякий раз он уходил от прямого ответа.

— Господа, довольно о Саблукове. Мы принимаем решение предъявить наши требования императору ровно в полночь на двенадцатое марта. Так я вас понял? — сказал, как всегда добродушно улыбаясь, граф Пален.

— Да.

— Все согласны?

— Все, отступать поздно и очень опасно, — сказал Талызин.

— Итак, в двенадцать ночи князь Платон Александрович предложит императору отречение. Будем надеяться, что он примет наше предложение. Собираемся в квартире у генерала Талызина в Зимнем и в двенадцатом часу выступим. В день выступления мы пробьем в полках зорю на четверть часа раньше. Это будет сигналом.

— Я боюсь за вас, господа, — вступила в разговор молчавшая хозяйка. — Чем это все закончится?

— Ольга Александровна, — целуя у нее руки, сказал граф Пален, — я советую вам выехать из Петербурга. Мало ли как все может обернуться? Зачем вам рисковать?

— Куда выехать, Петр Алексеевич?

— За границу. В Берлин, например. Завтра утром в одиннадцать вам будет готов паспорт. Увидите нашего дорогого Чарльза Витворта. Мы все так скучаем без него.

Мадам Жеребцовой предложение понравилось. Особенно ее привлекла возможность встречи со своим другом Чарльзом Витвортом. Ольга Александровна любила англичанина серьезно, всей душой. Больше десяти лет продолжалась их дружба. Когда они познакомились, дипломату было двадцать восемь, ей — двадцать пять лет… И вот теперь через разных лиц Ольга Александровна прослышала о черной измене своего друга. Говорили, что он женится и выбор его пал на герцогиню Дорсет.