Покоренный ее красотой - [44]

– Просто она хочет помучить его, – сказал Пирс. Но его голос прозвучал не слишком уверенно даже для его собственных ушей.

– Похоже, она действительно неравнодушна к нему. Это было бы неплохо. Она снова стала бы герцогиней, оставаясь в безопасности здесь, в Англии, а я перевез бы сюда свою мать, чтобы она не чувствовала себя одинокой.

– С чего ты взял… – начал Пирс, но замолк, глядя на кузена, который спускался в этот момент с лестницы, самодовольный, как петух на рассвете. Что толку спрашивать? Ясно, что Себастьян разбирается в женщинах лучше, чем он, Пирс. С таким обилием вышивки на жилете он сам мог бы сойти за женщину.

– Впрочем, она не примет твоего отца, если ты не примиришься с ним, – сказал Себастьян. – Она сердится на него из-за тебя ничуть не меньше, чем из-за себя.

– Вздор, – снова буркнул Пирс.

Себастьян добрался до подножия лестницы и направился в гостиную. До Пирса донесся его голос:

– О, та tante[7], вы выглядите просто сногсшибательно. Я не дал бы вам больше восемнадцати лет.

– Вздор, – сказал Пирс, обращаясь к Прафроку, который стоял у дверей с таким видом, словно наслаждался происходящим.

Как и говорил Себастьян, его мать втиснула себя в платье, должно быть, сшитое для женщины, не имевшей и половины ее бюста.

– Maman, – произнес он, поклонившись и поцеловав кончики ее пальцев. Но когда он огляделся по сторонам, обнаружилось, что мишени всех этих женских ухищрений нигде не видно. – Где герцог?

– Кто? – осведомилась она пренебрежительным тоном.

– Ну, тот тип, с орлиным носом и угрюмым взглядом. Мы некогда жили в непосредственной близости от него.

Она сделала глоток вина.

– Полагаю, он предпочитает уединение. И еще я слышала, что завтра утром он уезжает. Так что весь замок будет в нашем распоряжении.

Она весело улыбнулась, но в ее глазах промелькнула тень. Проклятие, Линнет права. И Себастьян, видимо, тоже.

– Где моя невеста? – поинтересовался Пирс, озираясь вокруг. Молодые доктора столпились у подноса с напитками, а Себастьян подталкивал ногой поленья в камине, рискуя испортить свои тщательно отполированные сапоги.

– Не знаю, – отозвалась его мать. – Возможно, руководит горничными, которые пакуют ее вещи.

– Она не уедет, – заявил он, приняв бокал бренди из рук Прафрока. – Пока не доведет меня до приступа бешенства, размышляя над тем, принимать ли мое предложение. Хотя я его даже не делал.

В глазах его матери отразилась жалость.

– Она никогда не выйдет за тебя, дорогой. Линнет вызвала бы ажиотаж при дворе Наполеона, только войдя в зал. Вся эта суета по поводу ее репутации… Кого это волнует?

– Ты хочешь сказать, что она слишком хороша для меня?

– Насчет «слишком хороша» не знаю, – сказала его мать, взмахнув веером. – А вот слишком красива – определенно. Тебе следовало жениться на ней, как только она оказалась здесь, прежде чем она имела возможность узнать тебя лучше.

Прафрок припустил рысью через комнату, и Пирс обернулся, догадываясь, кто сейчас войдет.

Вечернее платье Линнет было сшито в стиле, напоминавшем классический. Пирс слышал, что римские матроны не носили нижнего белья под своими туниками, и Линнет явно отнеслась к этому историческому аспекту своего костюма со всей серьезностью.

Ткань ее муслинового платья была такой тонкой, что виднелись очертания ее колена, когда она помедлила, ожидая, пока Прафрок объявит ее. Что касалось ткани на ее груди, то ее практически не было. Пара кружевных лоскутов и нитка жемчуга, изящно оттенявшая соблазнительные округлости.

Губы Пирса дрогнули в усмешке. Его мать не такая всезнайка, как ей кажется. Это платье предназначено ему.

Он двинулся через комнату, налегая на трость, но Себастьян кинулся наперерез, бросив на ходу:

– Извини, я спешу.

Пирс замедлил шаг. Бесполезно соревноваться с французской галантностью Себастьяна. Его кузен выхватил бокал шампанского у Прафрока и церемонно преподнес его Линнет. Одного вида, как он целовал ей руку, было достаточно, чтобы Пирсу стало тошно. Повернувшись, он захромал назад, к серванту, и снова наполнил свой бокал бренди.

Она могла бы подойти к нему. Не то чтобы это имело значение, ведь они оба всего лишь забавляются, флиртуя друг с другом. И не флирт, а сходство характеров, вот что его опьяняет.

В своем роде она его женская версия: раздражающая окружающих. Слишком красивая, слишком умная, слишком острая на язык.

Хотя вряд ли его назовешь красивым.

Линнет не подошла к нему. Она осталась с Себастьяном, приводя Пирса в бешенство удовольствием, которое она, похоже, получала от беседы с его кузеном. Спустя пять минут в гостиную вошел его отец. Он выглядел осунувшимся и усталым, как человек, смирившийся с поражением. Что понравилось Пирсу еще меньше, чем тоскующие взгляды его светлости.

Наконец Себастьян подвел Линнет к нему.

– Я подумал, что ты, возможно, не заметил, что твоя невеста вошла в комнату.

– Добрый вечер, невеста.

– Вельзевул, – сказала она, склонив голову, с затаенной улыбкой в глазах.

– Меня понизили? – лениво поинтересовался Пирс, облокотившись на сервант. – Раньше меня назвали Люцифером. Вельзевул, кажется, пониже рангом?

– Боюсь, вы запутались в своих демонах. Вельзевул одно из имен самого дьявола.