Покорение Гедеона - [40]

Но, несмотря на всю свою гордость, Лия еще не раз в следующие дни думала о мужчине с коричневато-оливковой кожей, длинными черными волосами и узкими смеющимися глазами.

Прю влюбилась в Гедеона. Ах, как она презирала себя за собственную слабость! Но все равно любила его — за потрясающе красивую внешность, за безупречную справедливость, по крайней мере, ко всем, кроме нее. И даже за ауру одиночества, которая окружала его, когда он думал, что его никто не видит. Как жаль, что он и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать ее чувство. Разумеется; только потому, что считал ее мужчиной.

Он называл ее слабаком, хныкающим коротышкой. Но когда приходило время браться за работу, взваливал на нее самые тяжелые задания, будто думал, что она сильнее, по крайней мере, троих мужчин.

А Прю? За все золото Испании она бы не позволила сорваться с губ хоть единому слову жалобы. И неважно, что она почти надорвала спину, когда таскала и колола огромные деревья для огня под котлами, и неважно, что она чуть не лишилась трех пальцев, когда училась правильно ставить бочку у плиты.

Он оценил ее старания? Нет! Она почти не помнила случая, чтобы он не хмурился, глядя на нее, будто она испортила всю работу.

— Не многовато ли, кэп, вы наваливаете на мальчишку? — спросил однажды утром Лир, когда Гедеон приказал ей построить новую ограду для трех оставшихся свиней, перевести их туда и засыпать песком страшно вонявшую и окруженную мухами старую площадку.

— Ты уже кончил конопатить третий вельбот? — Гедеон уставился на него ледяным взглядом.

— Пакля вся вышла.

— Тогда взломай ту бочку смолы и начинай дергать пеньку.

— Да, сэр, сейчас, сэр, — пробурчал рассерженный рулевой.

А Прю уже взяла лопату и грабли и неохотно зашагала к загону для свиней. Из всех заданий, какие он мог бы дать ей, это было самое омерзительное! Потом он приказал ей копать новую канаву и передвигать нужник.

— Когда закончишь, Хэскелл, можешь начать копать канаву прямо за линией дюн. Потом вобьешь по углам четыре столба и наберешь веток для стен. Старые слишком далеко, чтобы их переносить.

Неужели она думала, что любит его? Она его ненавидит! Уже почти стемнело, когда Прю наконец закончила мерзкую работу и начала ловить, проклятых, визжавших на весь берег животных. Наконец она догадалась соблазнить их початком сухой кукурузы и перевести на новое место.

Прю пришла к мысли, что свинину она тоже ненавидит. Грубое и жилистое мясо, с привкусом рыбы, остатками которой они кормят этих гнусных тварей! Во всем мире нет такого рассола или маринада, который сделал бы их мясо съедобным.

Хотя Прю вымазалась в грязи, а погода стояла теплая, она не рискнула пойти к пруду, чтобы искупаться. К тому времени, когда она доберется туда, уже совсем стемнеет. А возле пруда водятся змеи толщиной с ее ляжку. Перед самым ужином Прайд и Бен искупались в океане. Но она не решилась.

Завалившись в постель, Прю от усталости моментально заснула, так никогда и не узнав, что Гедеон целых пятнадцать минут стоял в дверях ее хижины, уставившись на маленькую загорелую ногу, высунувшуюся из-под легкого одеяла.

— Мы устроим соревнование гарпунеров, — объявил на следующее утро Гедеон. С ввалившимися глазами и мрачным лицом капитан появился, едва рассвело, когда люди ворчливо выражали недовольство первой кружкой кофе, приготовленного Гуджем. Стряпня Гуджа была даже хуже, если такое возможно, чем та, которой их потчевал Хэскелл. — Все желающие испытать себя через десять минут встречаются у прибитого морем бревна.

Гедеон старался не смотреть на девчонку, но замечал малейшие изменения в ее внешнем виде. Она похудела. Проклятие, он собирался дать ей урок, а вовсе не убивать! Если бы только девчонка не была такой чертовски упрямой! Почему она не плачет? Почему не просит его облегчить ей работу?

Он бы тут же смягчился, но сначала, черт побери, она должна попросить его! В любом мужчине или женщине гордость — хорошая вещь, но здесь тот случай, когда гордости чересчур много.

Хотя эта же самая гордость, как он рассчитывал, должна спасти ее. Или его. Ясно только одно: так он загонит ее до смерти, чего допустить нельзя. Потому что страдал он от этого еще больше, чем она. А эта упрямая маленькая ослица скорее сломается, чем согнется.

Сезон закончен, поэтому безопаснее сделать ее гарпунером. Ей бы пришлось держать в порядке свой инструмент, копье, но, слов нет, это легче, чем драить песком огромные пятилесятигаллонные котлы, чистить их и смазывать жиром, чтобы не заржавели, или вбивать столбы, копать канавы и строить из веток ограду, которая рвет одежду и оставляет кровоточащие ссадины на руках и лице.

Проклятие! Когда он увидел ее, то чуть ли не кинулся просить у нее прощения. Так опутала его девчонка.

Пусть поиграет в гарпунера. В последнюю неделю сезона от этого не будет вреда. И во всяком случае, ее не будет на стоянке. Да и от леса пусть держится подальше, потому что в прошлый раз она что-то загрустила, отправляясь с Булли рубить дрова. Если Булли рассмотрит этот нежный, как коробочка хлопка, рот…

Гедеон выругался, что последнее время делал необычно часто. И вытер внезапно вспотевший лоб. И не первый раз проклял тот день, когда привел ее на стоянку.