Покорение Гедеона - [32]

Брат ее и вправду не забыл. Вскоре после того, как шум на палубе стих, она услышала топот башмаков на лестнице, подняла голову и увидела Прайда и Бена Толсона, ухмылявшихся от уха до уха.

— Думаете, вы такие умные? — раздраженно прокряхтела она.

— И вполовину не такие умные, какими будем себя чувствовать, когда придем утром, — отбрил ее Бен, роясь в своем мешке в поисках чистой рубашки. — Посмотри, Хэскелл, на плечи. Все в порядке?

— Плечи? — Затуманенными глазами она наблюдала за их сборами.

— Ну, ты говорил, по плечам можно увидеть, блефует человек или нет, — подсказал ей Бен.

Она кивнула, стараясь не выглядеть уж слишком жалкой. Бен не виноват, что она заперта здесь, в несчастной плавающей тюрьме.

— Да-да. Игрок старается не выдать себя глазами, но не многие мужчины способны следить за своими плечами, когда идут на риск. И если удача отвернулась, они всегда сникают, будто вязнут в болоте. Но когда плечи у игрока откинуты назад и по-особенному расправлены, как перья у индюка, значит, он на коне и готов клюнуть тебя в слабое место. Тогда, пожалуй, лучше кончать игру.

— Прю… проклятие, я хотел сказать, Хэскелл! Зачем ты его морочишь?

Она резко повернулась к брату. Стоя спиной к ней, он надевал свои лучшие штаны и рубашку, которые, по правде говоря, были не намного лучше худших.

— Но так обычно говорил папа, — пробормотала она.

— Ладно, ладно, побереги голос. — Прайд обернулся и посмотрел, не заметил ли Бен оговорку. Но тот уже направился к лестнице, чтобы присоединиться к веселой компании. — Придет утро, и ты будешь чувствовать себя лучше, — заверил ее брат. Хотя он желал сестре только хорошего, но в глубине души считал, что ее болезнь — удачный выход для них обоих. Для нее — потому что она, конечно, была бы разоблачена и опозорена еще до конца вечера. А для него — потому что он собирался провести ночь на берегу с приятелями, без властной опеки сестры. — Я буду ухаживать за тобой, когда вернусь, — пообещал он.

— Лучше скажи: если вернусь, — уже с лестницы хохотнул Бен.

Прю схватила брата за рукав с умоляющим выражением в лихорадочно блестевших глазах. Смесь сочувствия и вины заставила Прайда подтянуть табуретку и на минутку сесть возле нее. Она горела и выглядела напуганной и совершенно несчастной.

— Да, маленький Хэскелл, на этот раз тут нет Лии, чтобы принести тебе пососать сахарный тростник!

— «Маленький»! Черт возьми, пусть ты вымахал, как сорная трава, и пусть от твоих плеч лопнули все швы на плаще, но мы оба прекрасно знаем, кто старше и сильнее, не говоря уже о смекалке!

— Ха, ха! Еще не совсем на смертном одре, да?

— Я простудилась, вот и все. Кажется, когда мылась в пруду, но…

— Ты хочешь сказать, что ради дурацкой прихоти поплескаться в воде едва себя не разоблачила? — нахмурился Прайд.

— Вот уж действительно «поплескаться»! У меня все тело, Прайд, зудело. К тому же от меня шла такая вонь, что убежал бы дикий кабан.

— Дьявол тебя забери, чем ты лучше нас! Но уж если ты рискнула снять одежду, надеюсь, хотя бы дождалась темноты?

— Чтобы замерзнуть? Я не такая дуреха! Я подождала, пока все на стоянке принялись за работу, взяла две бадьи и пошла набрать воды. — Надо ли рассказать ему о Гедеоне? Никогда! Прю до сих пор сгорала от стыда, вспоминая его наготу, не говоря уж о советах, которые он давал!

— Ну, твое купание принесло хоть какую-то пользу. Если бы ты не простудилась, тебе пришлось бы отправиться в бордель мисс Сьюки, — уколол ее Прайд, хотя глаза его наполнились сочувствием и нежностью. — Ах, Прюди, что же нам делать? Сегодня ночью отрежем все концы, убежим и проберемся домой? И постараемся сделать это самым наилучшим образом?

— Если ты пойдешь со мной, я скажу «да». Прайд вздохнул, потому что его ужасно огорчала перспектива пропустить ночное развлечение. Не только Прю никогда раньше не посещала бордель.

— Да… по крайней мере я прослежу, чтобы ты благополучно добралась до дома, и потом вернусь на стоянку. У меня на уме остаться с кэпом Гедеоном. Он справедливый человек, несмотря на все недостатки.

— Недостатки? У Гедеона нет… — Прю закашлялась, и Прайд откинулся назад, уже всерьез встревоженный.

— Прю, может быть, мне поискать доктора?

— И чтобы он сразу открыл, кто я? Нет, черт возьми! Вот увидишь, к утру мне станет лучше. Но, Прайд, у меня есть просьба.

— Проси, о чем хочешь. И если это стоит меньше, чем твоя и моя доля, будет исполнено.

— Не знаю, сколько это стоит, но мне нужен кусок душистого мыла.

— Мыла? Мы же получили мыло на стоянке. Или оно тебе не нравится?

— Мне осточертело желтое щелочное мыло. От него у меня горит лицо, оно пахнет свиным салом и…

— Ты что, совсем дурная? Хочешь ходить и благоухать, как роза? Вот увидишь, не пройдет и дня, как многие вывернут тебя наизнанку и догадаются, что ты вовсе не мужчина!

— Если ты любишь меня, то достанешь мыло. — В глазах Прю, чересчур блестевших от жара, мелькнула жесткая решимость. Прайд тотчас узнал этот особенный взгляд, потому что ему не раз приходилось страдать из-за него.

— Наверно, у тебя размягчились мозги, если ты думаешь, что я войду в лавку и спрошу кусок душистого мыла.