Поклажа для Инера - [34]

– Я постараюсь – Огулсапар снова покраснела и снова опустила глаза. – Хорошо, я согласна… – И когда Халык с Ахмед ага, радостно переглянувшись, начали было предлагать, что, может, прямо сейчас и поедем к Халыку, где и сыграют свадьбу, но женщина перебила их, несмело улыбаясь: – Нет, нет, не сейчас. Приезжайте дней через пять – десять. Мне надо устроить поминки по родителям, раздать сестрам все это, – повела рукой, показывая на имущество. – Оставлю себе только то, что можно увести на одном верблюде. И буду вас ждать. А пока… если мы обо всем договорились, пора и обедать.

– Спасибо за угощение, Огулсапар, – допив последнюю пиалу чая, Халык встал. – Нам пора. Мой друг должен выполнить приказ своего командира… Поехали! – посмотрел требовательно на Ахмеда ага и пошел к двери.

Ахмед ага тоже встал, поблагодарил, но уходить не спешил – не хотелось ему уезжать отсюда, не хотелось расставаться с Огулсапар.

– Теперь-то, когда сватовство кончилось, может скажете, как вас зовут? – Женщина лукаво улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки.

– Ахмед, – ответил он хрипло, потому что голос перехватило, прочистил горло и засмеялся сам, удивляясь своей нескованности. -Можете называть и Ахмед-майылом, меня все так зовут.

– Нет, я вас буду звать отцом, или… – Огулсапар медленно, как во сне, потянулась к нему: он в один шаг оказался рядом, сжал ладонями плечи Женщины. – Ох, парень, если б вы знали, как надоело мне мое одиночество, – выдохнула она, глядя ему прямо в глаза. Взгляд был веселый и бесшабашный. – Заберите меня поскорей отсюда.

У Ахмеда ага кровь ударила в голову, горло сдавило; он быстро взглянул на дверь, зашептал, захлебываясь:

– Ты мне очень нравишься, Огулсапар… Сразу понравилась, как только услышал твой голос, увидел тебя… Заберу, конечно, заберу. Надо только немного подождать, – и наклонился к самому лицу женщины. -Но зачем ждать?.. А что если мы сейчас запремся и проведем нашу первую брачную ночь? Ведь мы почти муж и жена…

– Нет, нет, о чем вы говорите! – Огулсапар вырвалась из его рук, отскочила. И рассмеялась от души. – Ой, боже мой, какие страсти!

– Ладно, подождем, – согласился Ахмед. – У меня, видать рассудок помутился от радости… Очень уж ты мне по сердцу. – И тяжело затопал к выходу.

– Возвращайтесь как можно скорей, – с теплом в голосе попросила за его спиной женщина.

– Я скоро вернусь. Как закончу дела – сразу к вам! – обернувшись, еще раз заверил серьезно Ахмед ага.

– Я буду смотреть на дорогу, – Огулсапар глядела ласково, обещающе. – Везде, где бы и с кем бы вам не довелось быть, не забывайте свою слабую и одинокую, что оставили здесь.

Ахмед ага усмехнулся, покрутил головой: как, мол, можно даже подумать, что я забуду. Пошел, все время оглядываясь, через двор к Халыку, который уже красовался, подбоченясь, на скакуне.

– Счастливого вам пути и возвращайтесь благополучно! – крикнула с порога Огулсапар, козырьком приложив ладонь над глазами.

– Да услышит тебя Аллах, – серьезно ответил Халык.

Ахмед ага вскочил в седло, с силой стукнул пятками застоявшегося жеребца, пустил его вскачь. Халык догнал друга, когда тот, успокоившись, придержал коня.

– Эхе-хе, вижу ты совсем извелся без женщины, – посмеиваясь,заметил Халык и покосился на Ахмед ага. – Так и ел ее глазами, так и ел эту аппетитную вдовушку. Боюсь, если б не я, набросился бы на нее, как коршун на мышь. А может, и набросился, когда я ушел, а? Скажи, не скрывай.

Ахмед ага не ответил, сдержанно улыбался, думая о своей будущей жене, вспоминая ее быстрые, ловкие руки, ямочки на щеках, глаза.

– Ну, что я тебе говорил: увидишь – спасибо скажешь, – оживленно болтал Халык, довольный и собой, и тем, что другу угодил.

– Говорил и опять говорю: “спасибо”, – отозвался, наконец, Ахмед ага.

– Тогда говорил “спасибо” за то, что захотел помочь мне; сейчас – за Огулсапар…

Они были уже далеко от аула и сейчас медленно ехали плоским берегом почти пересохшей речушки. Тропинка вползала в камыши, сначала низкорослые, хилые, а потом – настоящие заросли с толстыми стебельками, с пересохшими желто-бурыми листьями, похожими на длинные лезвия. Пришлось ехать гуськом. Но довольные друзья, забыв обо всем, продолжали беседовать: обсуждали достоинства семейной жизни, размышляли о будущем Ахмед ага и его детей, но чаще нет-нет и возвращались к рассуждениям об Огулсапар: какая-де она симпатичная, да хозяйственная, да веселая, да приветливая…

Вдруг камыши слева и справа затрещали, из зарослей выскочили двое вооруженных: первый с размаху прикладом ударил Халыка в бок, схватил за узду коня; второй, вскинув винтовку, прицелился в грудь Ахмеда ага. Тот, тараща глаза на друга, который, выбитый из седла, корчился на земле, взметнул испуганно руки.

– Чего возишься?! – прикрикнул на напарника первый: изможденный, почерневший, заросший до самых глаз угольной бородой. – Кончай с ним!

– Не убивайте, не убивайте, почтеннейшие! – похолодев от ужаса, попросил Ахмед ага.

– Постой, не стреляй! – резко приказал бородатый второму, уже прищурившему глаз перед тем, как нажать курок.

Бородатый приставил дуло винтовки к виску Халыка и, не глядя на него, выстрелил. Халык дернулся, вытянулся. Бородатый перешагнул через труп, подошел к Ахмеду ага.