Покидая страну 404 - [24]

— Мишка! Сколько лет, сколько зим! — Марго бросилась ему на шею, а тот подхватил её на руки и закружил по комнате. — Змей, — она кивнула в сторону Сани, — говорил «сюрприз, сюрприз»…

— Миш, поймал? Неси её в машину.

— Саня, погоди, я надену что-то приличное. Сам вырядился, как на приём к президенту Франции.

— Чистую футболку, что ли? Не поверю, что у тебя впервые за сорок с хреном лет появилось вечернее платье.

— Было у меня платье. Свекровь на меня в нём посмотрела и говорит: «Маргоша, пообещай, что наденешь его на мои похороны». Так что я как-то по старинке, в штанах.

В машине Миша сел сзади рядом с Марго и взял её за руку. Через три квартала они подобрали четвёртого пассажира — невысокого человека с тонкими чертами лица. От жилистой фигуры с повадками хищника на охоте веяло осязаемой опасностью: Гриша считался лучшим тренером города по единоборствам.

Две бывшие одноклассницы уже ждали у входа в ресторан.

— У вас есть отдельный зал? — спросил Миша вышедшую навстречу официантку. Удовлетворившись предложенным местом, он скомандовал: — Девочки налево, мальчики направо. Или наоборот, как хотите.

— Надо сказать, что цены здесь конские, — заметила Светка.

Марго заглянула в меню, заведение не показалось ей дорогим.

— Я за всех заплачу, — сказал Саня.

— Пополам, — предложил Миша.

— Ладно, Мишка платит за спиртное, а я, как непьющий, за закуски. Девушка, до которого часа работает ваше богоугодное заведение? До последнего клиента, но после одиннадцати заказы уже не принимаете? Спасибо, что предупредили. В десять мы закажем запас на всю ночь.

Бутылки и бокалы принесли быстро, еду пришлось подождать.

— А где Чернявская? — спросила Марго.

— Мой малой учится у неё на факультете, — ответила пышногрудая и кудрявая Татьяна. — Подошёл к ней с каким-то вопросом, а она ему: «Вибачте, я російською не розумію[14]».

— Ну, умерла — так умерла, — вздохнул Саня и поднял бокал с минералкой. — Давайте выпьем за встречу.

В ожидании блюд компания зашумела, обмениваясь новостями.

— Помните Косого, молодого завуча? Он недавно действительно умер. Стал директором уже после того, как мы выпустились. Открыл в школе музей Голодомора и капеллу бандуристов, а в компьютерном классе стоит хлам столетней давности, который подарил школе какой-то американский пастор.

— Да помним, помним, — засмеялся Гриша. — Санька в десятом классе красиво написал на альбомном листе «Косой — представитель сексуальных меньшинств», ну другое слово, конечно, написал, неприличное, а Маргоша приклеила ему на дверь кабинета и поверху покрыла бесцветным лаком для мебели. Всё это было в субботу после уроков, а утром в понедельник дверь пришлось снимать, потому что лак схватился намертво.

— Ну а вызвали в школу, естественно, дядю Абдула, — заметила Марго. — Потому что все знали, кто у нас главный террорист.

— Но батя всегда был справедлив, — возразил Саня. — Спросил: «Доказательства есть? Ах, нет?! Парень хорошо учится, девочек и женщин не обижает, не ворует, не дерётся. Чего вы к нему пристали?». Правда, когда я учительнице французского в пятом классе заявил, что французский язык у меня практически родной, а тот язык, на котором она говорит, никак нельзя считать французским, батя пошёл в школу и перевёл меня в группу английского, чтобы я не выделывался.

— Давайте выпьем за дядю Абдула, пусть живёт сто двадцать лет! — предложил Миша. — Он не только Саньку на правильный путь наставил. Он и меня в люди вывел, я с ним ещё в сосудистой хирургии успел поработать. Как он сказал, пока оперировать не научит, от меня не отцепится. И Маргошу он убедил в столицу уехать, чуть ли не сумку ей помогал собирать. Света, помнишь, он тебе говорил «несчастная любовь — это не любовь, а мазохизм», а ты его не послушала.

— Anton, Ivan, Boris et moi, Rebecca, Paula, Johanna et moi, — напел Саня некогда популярную французскую песню. — Антон, Иван, Борис и я, Ребекка, Поля, Йохана и я. Дети в детстве дружили и влюблялись друг в друга, а когда выросли, то покинули друзей и разъехались в поисках спутников жизни. А теперь сообщают друг другу о рождении детей и зовут друзей быть крёстными, — пояснил он содержание.

— Ну да, это прямо о нас, — согласился Гриша. — Света любила Дениса, Денис любил Машу, Маша любила сдобные халы с первого хлебокомбината, я был по уши влюблён в Таню, Тане нравился Миша, Миша любил Маргошу, Маргоша любила Дина Рида и Саньку, Санька всю жизнь любит только себя и рисовать акварелью…

— Неправда, я всегда любил Маргошу, но иначе, как родную сестру, — запротестовал Саня. — Помню, когда нам было по четыре года, мы взяли в дорогу запас ирисок и отправились в Африку. Всем известно, что Африка находится на юге, поэтому мы пошли в сторону улицы Южной. Нас поймали через две трамвайные остановки. Она никому не выдала, что инициатором похода был я, настаивала, что мы потерялись, хотя матушка её отшлёпала, забрала любимую куклу и запретила на три дня гулять во дворе. Тогда я понял, кто у меня настоящий друг.

— И я поняла, кто у меня настоящий друг, но позже, — подтвердила Марго. — Когда мы с Санькой учились в старой школе, рядом с нашим домом, пришли перед седьмым классом двадцать восьмого августа получать учебники. Слово за слово, я случайно сцепилась с нашей первой учительницей, которая у нас в младших классах вела, на почве антисемитизма. Что-то там прозвучало из её уст со словом «жидовка». Я потребовала извиниться, она начала вилять. Ну я со всей дури и заехала ей кулаком в морду. Роста во мне было, как сейчас, веса, конечно, поменьше. Два историка нас быстро растащили, а Змей к ней подходит и ласково так говорит: «Тамара Сергеевна, не ваша ли мама в годы войны сдавала евреев в гестапо по цене полбуханки хлеба за человека?».