Покидая Аркадию. Книга перемен - [30]

Как-то он помог Кире Георгиевне донести до дома тяжелые сумки с продуктами, и она пригласила его на чай. Майор принял приглашение с «моим удовольствием». Пожаловался на дочь, которая неважно училась, потому что считала себя первой красавицей в округе. Вспомнил о сынишке-дауне. Кира Георгиевна ему посочувствовала. Рассказала о своем друге, несчастном актере, который вот уже который месяц не выходит из дома: депрессия. Ему нужен уход, и ей приходится разрываться на два дома, а тут сын подрастает, у него скоро выпускные экзамены, а вокруг столько соблазнов, особенно для бедных детей… глаза у них горят, а ничего не видят…

– Да, широка жизнь, я бы сузил, – сказал Гнатюк.

Он достал из сумки бутылку коньяку – Кира Георгиевна не стала отказываться.

Они долго сидели за столом, выпивали, разговаривали.

Пришла Адель, занимавшаяся с Венерой английским, и майор было засобирался домой, но Кира Георгиевна удержала его, принесла еще одну бутылку коньяка.

Когда урок у Венеры закончился, в гостиную спустился Ефим. Поздоровался с майором, поцеловал Адель в щеку и повел наверх, к себе. Майор проводил Адель взглядом – стройные ножки в туфлях на высоких каблуках, короткая юбка – и едва сдержался, чтобы не причмокнуть. Перевел взгляд на Венеру – она опустила голову, стала собирать со стола.

Наконец майор простился.

Для начала неплохо, думал он. Несчастная стареющая женщина, легковерная и глуповатая, не обращающая на сына никакого внимания. На руке браслет с бриллиантами: «Ефим подарил». Подросток в рубашке за пятьсот баксов. Смертельно влюбленная в Ефима девочка, нелюдимая, довольно красивая, с аппетитными формами, готовая ради любви на все. Этот парень заставил ее голышом прогуляться по поселку, и она это сделала без колебаний. Терпение отверженных страшно. Рано или поздно она взорвется. Может быть, даже сдаст его с потрохами майору Гнатюку, и тогда он возьмет свое. Много возьмет и не будет ни с кем делиться. Майор был жаден – это в поселке знали все.

Когда Гнатюк ушел, Венера поднялась наверх, прильнула к двери и долго слушала, как поскрипывает кровать и постанывает Адель, а потом спустилась в кухню и стала мыть посуду.

В конце июня, после школьного выпускного вечера, тело Адели было обнаружено в бытовке на краю заброшенного карьера. Она была изнасилована и забита до смерти железным прутом. Пол, стены, окно и даже потолок бытовки – все было забрызгано кровью. Ее автомобиль с разбитыми стеклами стоял неподалеку.

Через два часа был взят под стражу Шварц: в его доме нашли мобильный телефон, принадлежавший учительнице английского, и две стодолларовые купюры с пятнами крови.

Проходя через двор, Шварц оттолкнул конвоира и крикнул в толпу:

– Пацаны, это не я! Не я!

Тем же вечером на платформе пригородной электрички к Ефиму и Китайцу, которые наблюдали за пассажирами, подошел незнакомый мужчина. Он схватил Ефима за рукав и закричал во весь голос:

– Это он! Он! Я тебя узнал, сука! Узнал! Это ты меня по голове! Ты! В лесу!

Китаец перепрыгнул через ограждение платформы и скрылся в кустах.

Вынырнувший из толпы майор Гнатюк надел на Ефима наручники.

Втроем они спустились на стоянку, незнакомец сел за руль, выехали на шоссе и помчались на юг.

– А куда мы едем, товарищ майор? – спросил Ефим.

Майор крякнул, достал из кармана черный мешок и надел Ефиму на голову.

– Сколько вы хотите? – спросил Ефим.

– А ты подумай, – сказал майор. – У тебя будет время подумать. Налево, Сережа.

Машина съехала с асфальта, пошла враскачку по грунтовой дороге.

Минут через десять остановились.

Заскрипели ворота.

– Вылезай! – приказал майор.

– Так сколько хотите? – спросил Ефим.

– Все, – сказал майор. – Теперь – все. Все твое и все папенькино.

– Товарищ майор!..

Гнатюк крепко сжал его руку выше локтя, повел куда-то. Снова скрипнули петли, запахло погребом. Майор легонько подтолкнул Ефима, тот шагнул, покатился по лестнице, ударился головой и потерял сознание.

Ефим очнулся через час, может, через полтора.

Сел, провел ладонью по голове – крови не было, только шишка.

Встал, держа руку над собой, другую вытянул, наткнулся на бок стеклянной банки. Значит, он в погребе. Нащупал ступеньку, осторожно поднялся к двери, нажал плечом – дверь не шелохнулась. Вернулся к стеллажам, взял банку, разбил, выбрал из осколков тот, что побольше и поострее, сел, привалившись спиной к стене, замер, закрыл глаза, прислушался. Вокруг было тихо. Что ж, оставалось только ждать.

Но долго ждать ему не пришлось.

Сначала он услыхал, как кто-то пытается открыть дверь, потом его ослепил свет фонаря.

– Выходи, – сказала Венера. – Ты там живой?

Он выбрался наверх.

– Вот. – Она протянула ему пистолет. – Твой.

– Наручники… – Он повернулся к ней спиной. – У тебя есть ключ?

– Нет.

– Тогда стрелять придется тебе. Умеешь?

– Нет.

– В магазине восемь патронов. Целишься, стреляешь, считаешь. Если целей две или три… ты же правша? Тогда начинай с той цели, которая справа. Стреляешь справа налево. Все поняла?

– Все.

– На чем сюда приехала?

– На такси.

– А как догадалась, что надо сюда?

– Догадалась.

– Ладно, пойдем.

Они поднялись на крыльцо, замерли, прислушиваясь: в доме было тихо.