Показания гражданки Клио - [90]

Санкционировать — да, не могла, но вот «подпризакрыть глаза» кое на что — отчего бы и нет? Вроде как в той же истории с Марией Стюарт, которой оттяпали башку — ну совершенно самочинно-самоуправно, безо всяких на то ее указаний, и к несказанному ее огорчению!..

При этом у организаторов и исполнителей такой эвакуации (действующих как бы по собственному почину…) нет, да и быть не может уверенности, что они верно угадали невысказанные (уж это-то наверняка!..) пожелания Ее Величества — а вот в том, что Ее Величество не станет их выгораживать при проколе по ходу операции, и что их тогда «сотрут в лагерную пыль» по всей строгости закона, они как раз могут быть уверены на все сто. (Собственно, Данби и был послан ревизором — убедиться насчет проколов). То есть у организаторов должен быть очень серьезный мотив, чтобы вообще лезть в эту кашу.

(3) Куртис Брейт (1996)[85] полагает, что Марло приказали убить Бёрли с Робертом Сесилом, усмотрев в двух его пьесах, «Эдуард II» (1592) и «Парижская резня» (1593), «зашифрованную католическую пропаганду[86]». На этой, совершенно уже фантасмагорической, гипотезе («Парижскую резню» спокон веку числят довольно-таки прямолинейной, как того и требует военное время, АНТИ-католической пропагандой) мы заканчиваем рассмотрение тех версий «заговора-и-убийства», которые разваливаются на куски еще на стадии «мотива», и переходим к тем, где мотив достаточно убедителен для того, чтоб перейти далее, по правилам детективного расследования, к обсуждению «возможности».

(4) Наиболее очевидный кандидат тут, конечно, сам Уолтер Рэли; на него, как на возможного заказчика, стали грешить почти сразу, начиная еще с Танненбаума (1926)[87]. Откровения Марло на практически неизбежном уже пыточном следствии по делу об атеизме могли столь серьезно скомпрометировать экс-фаворита, что тот, опять-таки, решил «заткнуть рот этого опасного человека»… Логично? — ну, для кого-то может оно и логично, но только тут вот какое дело…

Рэли — персонаж множества исторических анекдотов, и чтО он был за человек — отлично известно. Вот пара характерных историй, навскидку.

Весной следующего, 1594, года Витгифт с компанией притянули за атеизм члена «Школы ночи» математика и астронома Томаса Хэрриота, довесив ему (по принципу «Кашу маслом не испортишь») еще и «черную магию». Хэрриот по статусу своему был не чета «рифмоплету Марло» — он вел важные исследования для Королевского флота, по навигационному счислению и геодезии, и Адмиралтейство его так, за здорово живешь, на съедение попам не отдало бы, однако расклад возник стрёмный… Рэли (до которого на самом-то деле и добирались витгифтовцы) явился на заседание вместе с получившим «черную метку» Хэрриотом, сказал, что принимает на себя полную ответственность за всё творящееся в своем доме, но только пусть сначала высокая Комиссия разберется с взаимоисключающими обвинениями: так всё-таки — атеизм или черная магия? «трусЫ или крестик»? А поскольку бОльшую часть комиссии Витгифта составляли не искушенные в интригах политиканы, а честные фанатики, те принялись увлеченно обсуждать теологическую проблему: может ли атеист практиковать черную магию? На этой почве они тут же смертельно переругались между собой, и в итоге обвинение так и не было предъявлено не только Рэли (который, на самом-то деле, атеистом вовсе не был — а был твердокаменным деистом), но и Хэрриоту (который атеистом был заведомо).

Или вот — дивная история от Анны Оуэн:

«Уолтера Рэли, как известно, при следующем монархе — Иакове I — обвинили в измене и заговоре в пользу Испании (это примерно как если бы Мефистофеля обвинили в том, что он работает на Михаила Архангела), естественно, признали виновным и приговорили к квалифицированной казни (повешение, снятие живым, частичное расчленение, четвертование…)

Там была амальгама и первыми шли сошки помельче. А самого Рэли — у Иакова было очень развито чувство симметрии — привели на ту галерею, с которой он по слухам наблюдал за казнью Эссекса (и трубочку покуривал при том) — и должен был он своей очереди ждать там. А внизу уже первого номера на клочки рвут медленно и с расстановкой.

Иаков Шотландский в психологии своих новых подданных разбирался плохо. Уж не знаю, что Рэли должен был делать по мнению короля, но он достал из кармана трубку и кисет, набил табачку, спросил у своих бывших подчиненных из королевской гвардии огоньку и стал с интересом наблюдать за процессом.

Закончили с первым, прибрались. Выводят второго — Грэма. Тот с эшафота начинает каяться во всех смертных грехах, его подводят к виселице — и тут же под виселицей оглашают помилование. Третий — та же картина.

Энсон, тогдашний комендант Тауэра, стоящий рядом с Рэли, замечает, что того, судя по всему, приберегли на закуску.

— Пфф… Похоже, — отвечает клиент, выпуская особо крупное колечко.

Выводят четвертого — тоже долго кается, тоже получает помилование…

Рэли выбивает трубку о перила, морщится и говорит Энсону:

— Всё. Мы можем идти. Сегодня больше ничего не будет. Он струсил.

И Энсон потом клялся, что сказано это было с сожалением».

Так вот, Рэли был человеком абсолютно бесстрашным (можно сказать — «клинически бесстрашным»), а людей, которых он числил