Пока живы — надо встречаться - [30]
— Не сидеть же сложа руки, — шепотом будоражил он товарищей. — А то они нас как кролей за уши повытягивают.
Они стали совещаться между собой — какие меры предпринять, если их «метро» раскопают.
Вдруг чуть в стороне от них открылась крышка, высветив дневным светом квадрат на кирпичной стене.
Они затаились, напряженно вглядываясь туда. Кто-то опустился в коллектор. За ним еще один. Бросили сверху что-то в мешке и люк закрыли.
— Метро-о! — донесся приглушенный, с хрипотцой голос.
— Свобо-оды! — так же тихо отозвался Федоров и тут же стал оживлять коптилку.
И в дрожащем свете огонька все разглядели Семена Иванова и Алексея Чистякова. Их появление здесь не было неожиданностью ни для Федорова, ни для Лукина, хотя они жили в разных комнатах, на разных этажах и почти не общались на людях, однако каждый из них знал, что в свое время они делают одно и то же дело.
А вот для Сусанова, Бухляева и Васи Саратовца появление Чистякова и Иванова было новостью. Правда, не раз Сусанов замечал Алексея разговаривающим с Лопухиным, но не знал, что и он тоже…
— Сеня, никак ты? — удивился Бухляев.
— А ты, Гриша, думал, я к тебе бриться только хожу, — усмехнулся Иванов, вынул из вещмешка и раздал каждому по вареной картофелине и по два сухарика.
Не набросились голодные на скудный дополнительный паек, не проглотили разом, а неторопливо, смакуя, разжевывали, высасывая то самое скудное, что отдаленно напоминало им вкус хлеба. А тем временем Чистяков поведал, что делается наверху.
— Победит тот, у кого сильнее выдержка, — повторил он слова Лопухина и передал приказ: — Туго-натуго забутить головную часть туннеля песком.
— Они нас сверху хотят взять, а мы им снизу подсыплем! — ощерился Иванов. — Черта лысого они возьмут нас!
И зашевелились тени, расползаясь по коллектору по всей длине туннеля. Еще недавно они с неимоверными трудностями проходили за смену всего тридцать — сорок сантиметров, а теперь сами же снимали электропроводку, в темноте на ощупь разбирали крепления и, обдирая ногти на пальцах, яростно засыпали, бутовали песком, глиной, камнями этот тяжелейший участок.
Когда строили, любая выдумка окрыляла, о любой новинке радостным шепотом сообщали друг другу. Теперь же с тяжелым сердцем все разбирали, забивали, утрамбовывали.
Над головой слышался неумолчный скрежет лопат, перебиваемый ударами лома о твердую почву. Внизу эта долбежка действовала на нервы. Казалось, вот-вот рухнет потолок, и немцам все сразу и откроется.
Несколько часов длилась эта отчаянная борьба, пока наконец скрежет лопат наверху приутих. «Шахтеры» от усталости не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой. Казалось, что не удастся отдышаться, унять нервную дрожь.
Сгущался сумрак, но сквозь сероватую мглу из окон блока было видно, как по дороге в лагерь конвоиры погнали рабочую команду с лопатами и ломами.
На третьем этаже, в манипуляционной комнате понуро сидели оборванные, истощенные врачи. У облупленного, видавшего виды рояля — Ростислав Ломакин. Склонившись над клавиатурой, он наигрывал один и тот же мотив из арии князя Игоря: «О-о дайте, дайте мне свободу!»
Роман Лопухин, прислонившись к дверному косяку, словно замер со взглядом, невидяще устремленным на окно. Фельдшер Васик, взглянув на суровое и задумчивое лицо Романа Александровича, предложил ему свой табурет, но Лопухин, покачав головой, стал как будто бы слушать музыку. Если бы мог он рассказать своим коллегам о том, что творилось у него на душе… Вот-вот нагрянут с обыском эсэсовцы, а «шахтеры» не могут выйти из коллектора, потому что в коридоре первого этажа, в том самом крыле, где раздаточная, столпились полицаи, засмолили самокрутки и не торопятся уходить из коридора. Он представил себе, как немцы, блокировав все помещения, начнут проверку, потребуют объяснения, куда исчезли семь санитаров.
«Нет, ни минуты больше нельзя им задерживаться», — решил он, незаметно выходя из комнаты и направляясь на первый этаж.
Харитон, узнав от Лопухина о том, что надо удалить полицаев, проявил смекалку: зашел в уборную, приподнял за длинную рукоять парашу, выплеснул содержимое на пол и, мешая русские и осетинские слова, начал кричать, что уборщики разленились, что надо поразогнать их всех и набрать новых. Прибежавшие санитары взглянули на разгневанного этажного старшину, сначала ничего не могли понять, и только когда он указал, куда убрать парашу, они по выражению его лукавых глаз догадались — выставили зловонную бочку в двух шагах от полицаев, а сами принялись за уборку. Полицаи тотчас побросали окурки и удалились в свою комнату. Этого только и ждал Харитон. Он закрыл на крюк дверь в раздаточную, сдвинул на полу под столом ящик с песком и, подцепив проволокой крышку-заслонку, открыл лаз.
Один за другим из коллектора быстро вылезли «шахтеры». Смертельно усталые, заскорузлые от пота и грязи, они двигались по комнате как лунатики. Умылись над раковиной и поочередно, не привлекая внимания, разошлись. А Харитон развел пожиже раствор, успел зацементировать лаз, просушить его горячими лучинами и посыпать золой.
В смрадной, душной огромной палате тягостную тишину нарушали глухие стенания, кашель, невнятное бормотание. Прислушиваясь к ним, не спит Сусанов. Надежда на то, чтобы вырваться отсюда, хотя и небольшая, но все же была, а теперь… «Если завтра немцы всё обнаружат, то не видать мне больше милой сердцу Орловщины, — печалится он. — Не обнять своих родных, близких, знакомых».
Научно-популярный очерк об основных этапах освоения Сибири и Дальнего Востока.Большое внимание в очерке уделено освещению походов Ивана Москвитина, Василия Пояркова, Семена Дежнева, Ерофея Хабарова, Витуса Беринга, Геннадия Невельского и других русских землепроходцев и моряков.Институт военной истории министерства обороны СССР.Рассчитан на широкий круг читателей.
Наше Отечество пережило четыре Отечественные войны: 1612 г., 1812 г., 1914 г. (так называлась Первая мировая война 1914–1918 гг.) и Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.Предлагаемый читателю исторический труд посвящен событиям 1612 года, 400-летие которых отмечается в 2012 году. С 2005 г. в память об этих событиях, сплотивших народ, 4 ноября отмечается как всенародный праздник — День единения России.В книге раскрываются военные аспекты национально-освободительной борьбы нашего народа против польской и шведской интервенции начала XVII в.
Русско-японская война 1904–1905 гг. явилась одним из крупнейших событий всемирной истории — первым жестоким вооруженным столкновением двух держав с участием массовых армий и применением разнообразной сухопутной и морской боевой техники и оружия. Она явилась, по существу, предвестницей двух мировых войн первой половины XX в.: воевали две страны, но в политических и экономических итогах войны были заинтересованы ведущие государства Запада — Великобритания, Германия, США, Франция. Этот геополитический аспект, а также выявленные закономерности влияния новой материальной базы вооруженной борьбы на развитие стратегических и оперативных форм, методов и способов боевых действий по-прежнему обусловливают актуальность исторического исследования Русско-японской войны. На основе исторических документов и материалов авторы раскрывают причины обострения международных противоречий в Дальневосточном регионе на рубеже XIX–XX вв.
Книга американского журналиста Питера Даффи «Братья Бельские» рассказывает о еврейском партизанском отряде, созданном в белорусских лесах тремя братьями — Тувьей, Асаэлем и Зусем Бельскими. За годы войны еврейские партизаны спасли от гибели более 1200 человек, обреченных на смерть в созданных нацистами гетто. Эта книга — дань памяти трем братьям-героям и первая попытка рассказать об их подвиге.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.