Пока смерть не разлучит нас - [13]

Эффект неожиданности достигнут! Мысленно я поблагодарила матушку за то, что научила появляться с фанфарами, даже если эти самые торжественные фанфары звучат только у меня в голове и подозрительно напоминают издевательские бубны.

– Светлых дней, риаты, – громко поздоровалась я, и кто-то подавился едой.

– Едем, – скупо бросил Доар.

К счастью, добираться до храма оказалось недалеко, иначе бы салон экипажа, а заодно и мы покрылись снежной изморозью, ведь обоюдным холодным молчанием, воцарившимся в карете, можно было замораживать огромные глыбы льда для монументальных статуй.

Риорское святилище не имело ничего общего с эсхардскими храмами. Крошечная часовенка с арочными окнами с разноцветными витражами, с остроконечной крышей и длинным шпилем, похожим на те, что возвышались на башнях властительского дворца. В молельном зале царил тяжелый полумрак, стылый воздух пах курениями. В центре громоздился алтарь из цельной каменной глыбы с углублением, заполненным святой водой.

Нас уже ждал молельщик в белой праздничной рясе, величественный и важный.

– Риат Гери, я счастлив… вас… в стенах храма… – начал запинаться он, глядя на то, как Доар невозмутимо принялся стягивать плащ. – Что вы делаете?

Одежда полетела мне в лицо, едва успела подхватить.

– Ты меня с вешалкой не перепутал? – буркнула я.

Он взялся за пиджак.

– Нет-нет, – замахал руками служитель храма. – Риат Гери, раздеваться необязательно.

– Поверьте, рядом с этой женщиной лучше подстраховаться, – процедил тот, расстегивая пуговицы.

– Держать не буду! – заупрямилась я, но вещь, пахнущая знакомым изысканным одеколоном, накрыла мне плечи. Когда Доар принялся закатывать рукава рубашки, то молельщик перестал понимать, что происходит.

– Ну, раз желаете обнажиться, то хотя бы не до исподнего, – обреченно вздохнул он, но едва «жених» попытался прикоснуться к прозрачной воде, то опомнился: – А как же воззвание к предкам? По правилам надо у них попросить разрешения, чтобы омыть кончики пальцев.

– Думаю, что на том свете не обидятся, – отозвался Доар и погрузил руки в чашу до запястий.

Никакого магического удара или вспышки, как случилось на моей свадьбе. Вода не потемнела и не вспенилась от возмущения, что всякие женатые типы пытаются полоскать руки в венчальной чаше.

– Что теперь, эсса Хилберт? – изогнул он бровь.

Ты у меня спрашиваешь?! Светлые боги, каким образом получить развод от человека, который немножко холост? Если не знаете точного ответа, то посоветуйтесь с сослуживцами из демонического чертога. Может, у них найдутся какие-нибудь мыслишки на этот счет.

В оцепенении я следила, как Доар вытащил руки из чаши и стряхнул ледяные капли. Он начал опускать рукава… а на наших глазах на правом предплечье медленно и неохотно начал проявляться брачный орнамент. Пять нераскрытых бутонов, опутанных тонкими лозами. Густую тишину, на некоторое время опустившуюся на молельный зал, можно было резать ножом и раскладывать по тарелкам.

– Почему именно цветочки? – глядя на метку, сухо уточнил Доар.

– Так ведь жена – эсхардская эсса. Цветы эсхардские, лоза риорская, – пожал плечами молельщик, не совсем понимавший сути претензии. Видимо, решил, что если бы проявились похоронные кресты – мол, я убил на эту женщину пять лет своей единственной жизни, – риат остался бы доволен.

– Ясно. – Доар оделся, с подчеркнутой аккуратностью застегнул пуговицы и обратился ко мне: – Ты готова?

– Готова! – решительно согласилась я. Разбираться, почему на пороге свободы от брачных клятв, высказанных по большой глупости, на душе вдруг стало до тошноты паршиво, времени не оставалось.

– Тогда поехали.

– Куда поехали? – с недоумением я оглянулась к служителю: – В Риоре особый храм, где возвращают брачные клятвы?

– А вы хотите развестись?! – не сумел скрыть удивления тот.

– Да! Нет! – в унисон ответили мы.

– Ты в своем уме?! – удивительно, как у меня не пропал дар речи. Более того, говорить хотелось много, цветисто и не очень прилично.

– Прошу прощения, риаты, но я что-то не очень понимаю, – с поразительным терпением вздохнул служитель: – Вы хотите вернуть брачные клятвы?

– Не сегодня, – немедленно отказался Доар.

– Чем тебя сегодня не устраивает? – прошипела я, прожигая муженька испепеляющим взглядом.

– У меня через час важная встреча. Добрых дней, святой брат, – попрощался он и с непроницаемым видом направился к раскрытым дверям храма.

Не веря собственным ушам, глазам и вообще всем чувствам, я следила за уходом Доара. Неожиданно он оглянулся и позвал:

– Ты идешь или остаешься помолиться за счастливую семейную жизнь?

– Замужней отсюда я не выйду! – рявкнула я, напрочь забыв о манерах.

– Как хочешь. – Он растворился в дверном проеме.

– Дорогая риата, позвольте напомнить, что устраивать сцены в храме большой грех, – вдруг высказался молельщик.

– Большой грех нам с этим… мужчиной оставаться женатыми, – процедила я сквозь зубы и бросилась следом за сбежавшим от развода мужем.

Перехватить Доара получилось на подходе к карете. Я вцепилась в его локоть.

– Я требую развода! Сейчас же! Немедленно! Раздевайся заново и пошли разводиться. Можешь даже одетым.

– Нет.